— Конечно, лучше бы мне придумать что-нибудь, соврать. Но я подумал, что вы, именно вы можете поверить мне…
— Почему же именно я? — вежливо уточнил Лось.
Иван в раздумье посмотрел на него и негромко произнес:
— Вы ведь идете с радиостанции… Сын Неба, где ты? Где ты, где ты, Сын Неба…
Слова размеренно падали в снежную круговерть, их уносило, словно их и не было. Но они прозвучали, и этого было не изменить. Лось вздрогнул, как от удара. Лицо его закаменело. Он повернулся и пошел, но приостановился и бросил через плечо:
— Ну что же вы стоите… гость из будущего…
Лось провел Ивана в гостиную, извинился и ушел на кухню, ставить на керогаз чайник. Иван сидел у круглого, накрытого крахмальной скатертью стола и медленно приходил в себя. Все вокруг было осязаемым, вещественным, плотным — и тяжелые шторы на окнах, и кожаный диван с валиками, выпукло блестевший пружинными подушками, и пианино, изукрашенное резьбой. В комнате царил порядок. В ней не было запустения, но и жилой она не выглядела. В ней не было души.
Предметы и вещи, самый воздух казалась ирреальными. Даже в вещественности их было нечто бутафорское, словно кто-то принес сюда собранную по музеям и антикварным лавкам мебель, расставил ее в соответствии со старинными гравюрами, а сам притаился в уголке и смотрит, как вживается в роль человека из будущего Иван Феоктистов.
Вернулся Лось. Чуть слышно повеяло керосином и табаком. Лось сел напротив, положил на стол руки. Руки были рабочие, в старых ссадинах и огрубелостях — им много приходилось возиться с железом. Белоснежные манжеты подчеркивали их ненарочитую обветренность.
— Сейчас будет готов чай, — устало сказал Лось. — Прислуги, знаете ли, теперь нет. Есть пролетарии домашнего труда, да и тех найти…
Ивана все не покидало ощущение придуманности окружающего. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что за окнами — Петроград тех далеких времен, что напротив него сидит Лось. Иван вглядывался в лицо инженера и не верил, что это тот самый человек, чья странная, горькая и удивительная судьба запомнилась с детства. Себя Иван чувствовал чужаком, незаметно прокравшимся на сцену во время спектакля, поставленного по любимой книге. А то, что актеры вынуждены импровизировать, поскольку вступил в игру новый, незапланированный персонаж, лишь усиливало ощущение ненастоящести происходящего.
— Ну что, товарищ… э-э-э… Феоктистов. Пока чайник поспевает — рассказывайте. А то, признаться, ошарашили вы меня давеча…
