Прежде пышные волосы забавно топорщились колючими иголочками, на висках намекающих на былые кудряшки.
Они не нуждались в допинге, чтобы не спать эту ночь. В основном, рассказывала "блудная дочь".
О жизни и обучении в монастыре Самье, освященным самим Великим сиддхой Падмасамбхавой. Тем самым – рожденным из лотоса. О духовном наставнике Вейшенгламе, начинавшего каждый урок изречением Шантидевы: " Пока длится пространство, пока живые живут, пусть в мире и я останусь – страданий рассеивать мглу". О тибетском искусстве и культуре, санскрите, медицине, буддийской философии.
– Понимаешь, в чем она, главная-то истина жизни? – Ирене по привычке забралась с ногами на диван, обняв квадратик диванной подушки.
Доменик аж приоткрыла рот, усваивая не простую, прямо сказать, информацию. Автоматом спросила, ожидая услышать нечто только для избранных и персонально для нее:
– В чем?
Ирене помолчала, поглаживая висок:
– Не пугайся. Ничего особенного. Всего лишь… в умении сострадать и любить.
Доменик скривила разочарованную гримаску. Какое же это "нечто"?
– Нет, ты не вникла, – Ирене усмехнулась, – можно делать и то, и другое, сидя в кафе и размышляя о незавидной судьбе несчастных пигмеев, до сих пор убежденных, что носить повязку вместо трусов гораздо гигиеничнее.
– Нет. Я должна все бросить и помчаться сломя голову к их вождю с предложением примкнуть, наконец, к цивилизации.
– Не утрируй. Хотя зерно ты поймала. Быть готовой помочь. Да, именно так. Иначе сострадание и любовь так и останутся всего лишь "состраданием" и "любовью". Но и это еще не все.
– Так много только лишь для того, чтобы перевести старушку через дорогу?
– А всегда ли ты это делаешь?
Доменик не нашлась, что ответить.
– Так вот я как раз об этом. Бодхичитта говорит еще об одном необходимом условии – надо знать, как это сделать. От того, что, как ты говоришь, помчишься к вождю, вряд ли что изменится. А то и съедят ненароком. В отместку-то, что неуважительно посматриваешь на их повязки… Вода в этом доме есть? Жарко.
– Сейчас принесу. Подожди. И мысль не теряй. Интересно.
Доменик притащила заодно и фрукты и, складывая их в опустевшую вазочку, спросила не без доли скептицизма:
– Все это слышится хорошо и замечательно. Но… кто-нибудь подсчитывал количество страждущих и жаждущих любви и сострадания? Ты хочешь взять на себя миссию спасения человечества?
– Миссию-то взять можно, кто не даст? Вопрос – что с ней делать? С миссией. И ответ я нашла. Там, в Самье.
