Ирене кивнула в сторону Луди, сосредоточенно выясняющей отношения с очередным свалившимся на нее подарком от ее новой "подружки" – какой из этих смешных башмачков на передке с мордочками лисят левый, а какой правый? Лисята ведь одинаковые.
Доменик со временем приспособилась к сумасшедшему распорядку своей "одинокой" жизни, где, ну, может быть, полчаса в день уделяла сетованиям по поводу функций мамы и папы в одном лице, но и эти жалкие минуты вскоре ушли на более насущные проблемы – защита диплома, первый класс Лудовики, работа над докторской…
Если бы не "Вы, что это, сеньора?", звучавшее каждый раз, когда Доменик впадала в уныние, она, наверняка, притормозила бы на каком-то этапе своей деятельности. А, действительно, что это она?
Жизни так мало, а планов так много.
Доменик отправилась вслед за Ирене в Римини. Ей определенно не хватало "Вы, что это … ".
Но и здесь той не оказалось.
Мама подруги, сеньора Джалина, мягко отказалась обсуждать тему загадочного конверта, предпочитая беседовать о… Тибете и Далай Ламах:
– Как вы думаете, там не холодно?
Ирене вернулась через пять лет.
– Мам, лисят помнишь?
– Каких лисят?
– На моих малышовых туфлях.
Доменик торопилась допечатать последние строчки
завтрашнего выступления на кафедре и не особенно вникала в вопросы Луди, обычно трепетно оберегающей ее монолог с компьютером.
– А что с ними?
– С кем? С лисятами или с туфлями? – дочь, вероятно, решила до конца разоблачить историю своего гардероба.
Чтобы не разочаровывать ребенка вынужденным первенством программы "Word", ответила:
– Мне помнится, они были неразлучны.
– А кто мне их подарил, помнишь?
Доменик, на этот раз пропустив мимо ушей очередной вопрос Лудовики, задумалась, подыскивая наиболее верную формулировку заключительного тезиса.
– Вы, что это, сеньора? Вам напомнить, кто подарил?
Странно изменившийся тембр голоса дочери вывел
Доменик из задумчивости. А, вскользь брошенный взгляд в ее сторону, поставил жирную точку на так и не сформулированном тезисе.
– Господи! Ты?!
– Я, дорогая, я. Или ты успела меня забыть? Как тех лисят?
Доменик повисла на Ирене. Завидно похудевшей, от чего "гордость курса" – выдающаяся во всех отношениях грудь – вызывала еще большую гордость. Изменения коснулись и "бича" женщин всех возрастов – кожа, будто впитавшая золотистую пыльцу, светилась и дышала легким девичьим румянцем, явно, не искусственного происхождения.
Но в ее прозрачно-голубых рубенсовских глазах всегдашняя смешливая ирония разбавилась некой грустинкой, доселе незнакомой Доменик.
