— Между нами, — сказал Федор Федорыч, — если вы едете собственно лечиться, то вы по пустякам едете. Вы больны только мнительностью.
— А разве это не болезнь? — сказал я.
— Правда, — отвечал он, — и очень опасная.
— Мне что-то сдастся, — сказал Островский, — что ты не для кумыса едешь; я за тобой не знал страсти к нему. А здоровье твое, благодаря Бога, не хуже нашего! Правда, ты побледнел и похудел немного, да это к тебе идет; я так вот не знаю, что с собой делать: толстею непозволительно! Нет ли у тебя тут страстишки?.. Кстати! Ну, Тамарин, руку на сердце, а сердце на язык, скажи, как твои делишки с Варенькой?
— Ты знаешь, как я редко у нее бываю.
— И вы не прощались с ней? — подозрительно спросил Федор Федорыч.
— Благодарю вас, что напомнили, — сказал я, — мне, в самом деле, надо проститься с нею. Да мы отсюда заедем вместе. Вы меня проводите до заставы?
— Непременно, — отвечал Островский.
— Только мы с князем проедем прямо туда, — прибавил Федор Федорыч.
— Напротив, — возразил Островский, — едем вместе.
Через полчаса три наших экипажа шумно подъехали к дому Имшиных. Мы вошли вместе. Володя встретил нас; Варенька сидела за работой и вопросительно посмотрела на мой дорожный костюм.
— Я заехал проститься с вами, — сказал я.
— Куда это вы? — спросил Володя.
— В деревню.
— Так мы опять лето проведем вместе? — сказал чей-то голос из угла.
— Ба! Иван Васильич! Вы еще здесь? Помнится, мы с неделю как простились.
— Да с! Да вот не собрался еще выехать. Жалко, что я не знал, а то бы вместе…
— Ну, нам было бы не по пути, — сказал я, — я еду в Оренбургскую губернию.
— Это зачем? — спросила Варенька.
— На кумыс, — отвечал я.
— Лечить расстроенную грудь! — прибавил Федор Федорыч.
Я рассмеялся.
Иван Васильич подошел и с участием посматривал на Вареньку: он боялся, что мой отъезд огорчит ее.
— Охота же пить кумыс, прости Господи! — проворчал он недовольно.
— Я одного с вами мнения, Иван Васильич, — сказал Островский, — то ли дело вино!
— Что ж! Надобно пожелать счастливого пути отъезжающему, — сказал Имшин и велел подать шампанского.
— Ваш муж удивительно всегда находчив, — заметил Островский, обращаясь к Вареньке. — А жалко вам Тамарина? — спросил он ее.
Вопрос был неожидан, но Варенька не смешалась.
— Очень! — сказала она.
— Так уговорите его по крайней мере поскорее возвратиться.
— А вы пробовали?
— Я советовал ему вовсе не уезжать, да он не слушается.
— В таком случае я не берусь, — сказала Варенька, — я знаю, что ваши убеждения всегда были сильны над Сергеем Петровичем.
