Я был оскорблён. Трудно было представить себе более вопиющие нападки на свободу права выражения мысли в нашей, по общему мнению, свободной стране. Судилища «прав человека» стали настоящей опасностью – они отдают указания, какие права человека и основные свободы они полагают нужными защищать. Комиссия По Правам Человека Провинции Онтарио больше не может подменять правду о человеческих расах, как то делали католическая инквизиция с солнечной системой или сталинист Лысенко с генетическими исследованиями растений. И мне трудно принять всё более очевидный факт, что в постсоветском мире академики имеют меньшую свободу говорить о некоторых вещах в Канаде, чем ранее в коммунистической России.
Четыре года спустя после подачи жалобы Комиссия По Правам Человека прекратила судебное дело против меня, заявив что не может дольше искать жалобщиков для дачи свидетельств против меня.
Происшествия в Университете
В своих отношениях с внешним миром администрация Университета твёрдо встала за академическую свободу. Ректор дал пресс-конференцию, на которой однозначно заявил, что никакого расследования в отношении меня не будет, что я не буду отстранён от должности, и я волен следовать выбранному мною пути исследований.
Тем не менее, некоторые лица из университетской администрации исподволь сделали меня целью в охоте на ведьм. Кипучую деятельность развернула мой декан – физио-антрополог, публично заявив, что я утратил чувство научной достоверности и направив на меня атаку в газетах. Она дала в прессе серию упреждающих заявлений, ясно показав своё отрицательное мнение обо мне и моих работах. Она писала: «Какие доказательства существуют для его построений порядка эволюции человеческих рас?». «Никаких». Утверждая, что её мнения отражают лишь её академические взгляды, она подчёркивала что не говорить с позиций администратора. Её письмо, тем не менее, было широко истолковано в СМИ как опровержения данные моим «боссом». Следующее, кафедра моего отделения дал мне годовую оценку научной деятельности как «неудовлетворительную», ссылаясь на мою «бесчувственность». Это был знаменательный оборот, учитывая, что это случилось в том же году, когда я сделался стипендиатом почётного Фонда Джона Симона Гуггенхайма. На протяжении предыдущих двенадцати лет моей научной деятельности, её результаты ежегодно оценивались как «хорошие» или «отличные». Действительно, мои предыдущие недискуссионные работы сделали меня наиболее цитируемым учёным нашего Университета.
