Покровительствовался только известный минимум религиозности, необходимой для сохранения воинами и гражданами присяги и нравственного благоприличия в общественной жизни.» (Епископ Никон. Жизнеоп. Блажен. Антония… Т. I, стр. 53)
«Но не только на устах бар, — пишет в статье «Роковая двуликость Императорской России» архимадрид Константин, — было имя Вольтера.
Глубже проникало его влияние. Культ его нашел яркое воплощение в образе Великой Екатерины, лично привлекательные черты которой, так убедительно оттененные Пушкиным, только подчеркивают духовную пустоту ее «внутреннего человека». Развязное поучение, с которым обратилась Екатерина к Синоду в связи с делом Арсения Мацеевича, лучше всего показывает, что являла собою Православная Церковь в глазах Екатерины. То уверенный голос «Просвещения», обращенный с высоты Престола к отсталым архипастырям и научающий их, как надо осуществлять дело спасения людей в соответствии с духом века. И то обстоятельство, что не с Царицей — ненависть которой, вообще незлобивой, к Арсению могла иметь корни только мистические — был конфликт Ростовского митрополита, а с Синодом, рисует всю значительность духовной порчи века. Тлетворный был. сам воздух эпохи — более тлетворным, чем то было во время грубых преследований Церкви при первых преемниках Петра, Ибо внешним было тогда, по преимуществу, насилие над Церковью, исходя от людей не только Церкви, но и России чуждых. Ныне отравлен был, русский воздух, которым дышало высшее общество, пусть и отсутствовал внешний террор. Не случайно эмигрантом стал обновитель старчества и умно-сердечной молитвы Паисий Величковский, с которым вели переписку лучшие наши иерархи — но не звали в Россию». «К этому времени относится внедрение западного искусства в богослужение. Подчиняется тлетворному воздействию самый вкус, утрачивается способность ценить духовную красоту былого благочестия.
Преемственность гибнет в области церковного искусства».
А одно время как отмечает митрополит Антоний: «…самое вероисповедание русского народа, т. е. Православие, было лишено даже права именоваться таковым с начала 19-го века, а сохранило официальное название греко-российского вероисповедания, — хотя оно по существу не связано ни с Россией, ни с греками. Но это еще не все. Лет шесть тому назад мне случайно пришлось познакомиться с манифестом Императора Александра I-го об учреждении Тройственного Священного Союза, читавшегося в свое время во всех храмах Империи. В тексте манифеста приказано русскому православному народу почитать себя, пруссаков и австрийцев людьми одной веры — христианской и подданными одного Царя — Христа. Отрицались и национальность русская и вероисповедание православное, взирающие на последователей тех вер, как на еретиков.»
