— Хорошо, — ответила она и села рядом с ним. Тотчас к столику подлетел официант, но она взмахом руки прогнала его и повернулась к Латимеру — Я вас раньше не видела, мсье. Вашего друга я уже видела, но не в моем заведении. — Она бросила косой взгляд на Марукакиса. — А вы, мсье, собираетесь писать обо мне в парижской газете? Тогда вам вместе с другом надо будет обязательно посмотреть представление до конца.
— Нет, мадам, — улыбнулся Марукакис. — Мы воспользовались вашим гостеприимством, чтобы получить кое-какую информацию.
— Информацию? — она, кажется, немного смутилась. — Я не знаю ничего такого, что может вас заинтересовать.
— Всем хорошо известна ваша осторожность, мадам. Но речь идет о человеке, который давно уже в могиле. Вы были с ним знакомы лет пятнадцать назад.
Она захохотала, остановилась и вдруг захохотала громко, вызывающе, сотрясаясь всем телом. Вместе с этими хриплыми звуками исчезло и то самодовольство, которое она напускала на себя, и, когда она под конец закашлялась, то сразу постарела лет на десять.
— Не ожидала я от вас такого комплимента, мсье, — вздохнув, сказала она. — Подумать только, пятнадцать лет! И вы надеетесь, что я его вспомню через столько лет? Святая дева Мария, придется вам поставить мне выпивку, а то я не вспомню.
Латимер подозвал официанта.
— Что будете пить, мадам?
— Шампанское. Только не эту дрянь. Официант знает. Подумать только, пятнадцать лет! — Она все еще не могла успокоиться.
— Мы, разумеется, не очень надеялись на вашу память, — невозмутимо сказал Марукакис, — но, может быть, имя этого человека что-нибудь значит для вас. Его звали Димитриос… Димитриос Макропулос.
Она сунула в рот сигарету, чиркнула спичкой, но так и не смогла закурить. Глядя на кончик сигареты, она о чем-то сосредоточенно размышляла. Спичка продолжала гореть, едва не обжигая ей пальцы. Латимеру показалось, что вокруг них образовалась зона молчания. Ему вдруг заложило уши. Мадам разжала пальцы и уронила спичку на стоявшую перед ней тарелку. Все так же смотря на кончик сигареты, она тихо сказала:
— Вам здесь не место. Уходите отсюда… оба!
— Но…
— Уходите! — она говорила все тем же тихим голосом, даже не повернув головы.
Марукакис посмотрел на Латимера и, пожав плечами, встал из-за стола. Следом за ним встал и Латимер. Она подняла на них глаза, сказала как отрезала:
— Сядьте. Мне не нужны здесь сцены.
Они сели.
— Надеюсь, вы объясните мне, мадам, — сказал Марукакис с издевкой, — как мы можем уйти, не вставая с места, — я был бы вам очень признателен.
