Когда юноша с ней бок о бок, держась за руки, на поляну перед городком вышел, часовые было за луки схватились. Потом разглядели, что рядом с парочкой Волчок спокойно бежит, опустили оружие. Двое подошли, стали у ворот. Парень поднял голову, крикнул:
– Хочу с князем переговорить, прежде чем решение принять.
Воины, что в дозоре стояли, одобрили. Правильно Слав делает. Коли парень чужачку привёл, то должен прежде, чем в городок войдёт, разрешения испросить да пояснить, что к чему. Послали за Брячиславом. Тот вместе с братом явился. Глянул старший князь на стоящих перед воротами, прищурился, выкрикнул:
– Ну, поведай нам, отрок. Что у тебя за дело такое?
Юноша голову опустил, потом выпрямился, снизу вверх на ограду глянул:
– Она – подарок твой, княже…
Брячислав всмотрелся – не узнал. Да и стоит ли запоминать всех, кто на твоём пути встречается? Тем более какую-то… Но виду не подал, чтобы ненароком брата-дружинника не обидеть, спросил в ответ:
– И что?
Рухнул Слав на колени:
– Прости, княже, на сносях девица. И не по совести мне мать своего дитяти на произвол судьбы бросить. Не по-нашему это. Дозволь мне с ней остаться. Признаю я ребёнка её своим…
Произнёс роковые слова, и замерли все, ожидая, что решит князь-воевода.
Нахмурился Брячислав. Пожевал ус вислый. На брата взглянул, на воинов, ждущих его слов.
– А ежели она ночью ворота городка своим откроет? Или потравит всех?
Слав выпрямился, твёрдо ответил:
– Не сделает дева того, княже. Головой ручаюсь.
Помолчал Брячислав, потом рукой махнул:
– Будь по-твоему. Коли согласен её в жёны по правде родовой взять, живите в граде.
Юноша просиял, заулыбался, а Гостомысл добавил:
– Можете в клети возле лодий обустроиться. Только отмой её сначала.
Носом повёл, и Слав восхитился – нюхом младший князь не уступал зверю лесному. Избранница юноши, мягко говоря, попахивала. Жиром прогорклым, старым. Шкурами сырыми, из которых её одежда была на скорую руку корешками лесными смётана. Ведь славяне, когда род её извели, всё имущество пожгли. И рухлядь, и оружие. В кучу сложили, шатры сверху свалили да запалили. Ничего не оставили.
Шагнул внутрь городка юноша. Впрочем, уже не юноша. Муж. Рядом с ним жена идёт водимая. Жмётся к своему защитнику, ёжится под внимательными взглядами. Сразу видно, боится. Вцепилась ручонками в руку супруга, словно о защите молит. Дрогнули суровые сердца. Пожалели. Пришли молодые к клети, что Гостомысл под жильё указал. Не со всеми же в общей избе воинской жить женатым? Слав девицу усадил на крылечко, сам внутрь вошёл. Почесал затылок – работы много. Сколько здесь добра всякого! За дело принялся. Тюки, мешки по другим местам разложить, распихать. Канаты заново повесить на вешала. Да мусор выгрести. Девица увидала, что тот делает, с места сорвалась, внутрь сунулась, осмотрелась. Выскочила наружу. Едва Слав после очередной ноши подошёл к будущему дому – подскочила к парню, уцепилась за нож на его поясе. Тот понял, дал. Девица кусок длинный от шкуры, в которую одета была, отхватила да внутрь клети опять нырнула. Парень за ней, а та уже метёт пол дощатый, мусор выгребает, паутину из углов вычищает. Ага, понятно.
