На улице стемнело. Насколько я мог видеть из своего окна, город погрузился в темноту, лишь кое-где светились не закрытые ставнями окна, да шатались патрули с фонарями. Я не зажигал свечей в своём кабинете и долго стоял, опёршись на подоконник и слушая сверчков, орущих в маленьком саду при дворце.
В дверь постучали.
— Да! — крикнул я.
Дверь открылась, и в кабинет вошёл один из адъютантов барона Гроссира, щурясь на темноту.
— Что случилось? — поинтересовался я.
— Его превосходительство просит вас зайти к нему.
— Не понял. Какое превосходительство? Барон Гроссир, что ли?
— Ну да, — ответил адъютант. — Он.
— А чего ему от меня надо?
— Его превосходительство мне не докладывали. Вы пойдёте?
Тут я призадумался. С чего это барон Гроссир возжелал меня увидеть? О чём мне говорить с этим злобствующим дурнем?
А не пойти нельзя — завтра барон всему свету раззвонит о том, что я побоялся его проведать.
Адъютант у двери ждал моего ответа. Я кивнул ему и подцепил на пояс меч Турди. Мы вышли. Я запер кабинет, и мой посетитель повёл меня к барону.
В опустевшем коридоре кое-где горели свечи, вставленные в специальные фонари. Где-то в недрах дворца кто-то, не очень-то умеючи, терзал лютню. Меня охватило чувство тревоги. Зачем я туда иду? А не послать ли мне этого типа куда подальше и…
Адъютант постучал в дверь.
— Войдите! — послышалось изнутри.
Адъютант открыл дверь, впустил меня внутрь, а сам остался снаружи.
Барон Гроссир сидел за столом в своём обширном кабинете, перед ним стояла бутылка вина и два пустых стакана. Эта картина освещалась где-то двумя десятками свечей. Военный министр изволил пребывать в крайне мрачном настроении, и даже его ордена висели как-то печально. Он кивнул мне на стул, стоявший напротив него.
— Что, Турди? — спросил он. — Попали мы с тобой в немилость?
— Разве его величество и вас приговорил к подземелью?
— Нет, — ответил военный министр, откупоривая бутылку и разливая вино по стаканам. — Но он поступил гораздо более жестоко, назначив на завтра смотр войскам столичного гарнизона. А они, войска эти, имеют довольно убогий вид. Не хватает оружия, обмундирования, обуви. И это — заметь! — в столице. А что творится в отдалённых гарнизонах, я даже гадать боюсь.
— Ваше здоровье, барон.
— И твоё тоже.
Мы пригубили вина.
— А что случилось с нашей армией, господин барон? — полюбопытствовал я. — Отчего так произошло?
— Можно подумать, ты не понимаешь.
— Не понимаю, — сознался я. — Не понимаю, к чему вы клоните. Не понимаю, зачем вообще этот разговор.
