– Не было никаких рыбаков у реки.
– Тогда почему Ромео сказал: «О, если бы я был ее перчаткой, чтобы коснуться мне ее щуки»?
– Он сказал «щеки».
– Он сказал «щуки». Я сидела там, Даффи. Я слышала.
Даффи выпрыгнула из кресла и промаршировала к книжному шкафу. Сняла с полки толстый томик и пролистала его, страницы порхали под ее пальцами, будто от ветра.
– Вот, – сказала она через несколько секунд. – Смотри, что тут написано?
Я склонила голову набок и рассматривала страницу так долго, как осмелилась.
– «Чтобы коснуться мне ее щеки», – недовольно прочитала я. – Тем не менее, думаю, Дункан Десмонд сказал «щуки».
Фыркнув, Даффи захлопнула книгу, снова забралась с ногами в кресло и через несколько секунд снова закуталась в прошлое с такой легкостью, словно в старое одеяло.
Тихо, как библиотечная мышь, я взяла томик старого доброго Уильяма Шекспира со стола, сунула его под мышку и бочком вышла из комнаты.
Миссия выполнена.
Из ниоткуда донесся вопль, отразившись эхом от деревянных панелей вестибюля и породив лавину звука.
– Бог мой! – воскликнул Банни Спирлинг. – Что, черт возьми, случилось?
Люди начали осматриваться по сторонам, и обе мисс Паддок испуганно вцепились друг в друга.
Я сбежала по одной лестнице и взлетела по другой, словно ракета. Что бы ни произошло, я не хочу ничего пропустить.
Меня занесло на повороте за угол, и я понеслась по северному коридору. На бегу я увидела открытую дверь, и тут воздух разрезал еще один вопль. Я протолкнулась мимо костюмерши и оказалась в комнате.
Ниалла наполовину сползла с кушетки эпохи Регентства, ее лицо было белым как мел.
– Ребенок… – простонала она.
Марион Тродд, похожая на удивленную сову в своих роговых очках, вышла из видимого транса на противоположном краю кушетки и сделала шаг ко мне.
– Позови доктора, – резко сказала она.
– Сами его позовите, – отрезала я, взяв Ниаллу за руку. – И на обратном пути попросите миссис Мюллет вскипятить побольше воды.
Марион сначала оскалила зубы, как будто собиралась укусить меня, потом резко повернулась и вышла из комнаты.
– Правда, Флавия, – выдавила Ниалла сквозь стиснутые зубы, – ты неисправима.
Я пожала плечами и сказала:
– Спасибо.
То, что во время родов надо принести воды, я узнала из фильмов и бесчисленных пьес на радио; этот ритуал вполне мог бы быть одиннадцатой заповедью, хотя почему всегда упоминалась именно кипящая вода – это за пределами моего понимания. Вряд ли можно сбрызгивать ею будущую мать без риска серьезных ожогов, а погружать новорожденного в жидкость с температурой 212 градусов по Фаренгейту – это просто невероятно, хотя, может быть, это объясняет, почему новорожденные имеют этот цвет вареных раков, который я видела в кино.
