– Конечно, помню, – сварливо сказал он. – Я просто забыл.
– Доггер спрашивает, не подниметесь ли вы наверх, – произнесла я, стараясь не выдать никаких подробностей, на случай, если кто-то из спящих на самом деле слушает нас с закрытыми глазами. – Ему нужен ваш совет.
– Тогда веди, – сказал доктор Дарби, проявляя на удивление мало нежелания. – …сквозь мглу вокруг, – добавил он, доставая первую за этот день мятную конфетку из кармана жилета.
Я проводила его наверх в Голубую спальню, где Доггер до сих пор сидел на корточках рядом с трупом.
– А, Артур, – сказал доктор Дарби. – Опять я нахожу тебя на месте происшествия.
Доггер посмотрел на нас по очереди с чем-то вроде улыбки и затем ушел.
– Нам лучше вызвать полицию, – сказал доктор Дарби, после того как обследовал глаза Филлис Уиверн так же, как до него Доггер.
Он пощупал ее вялое запястье и приложил большой палец к основанию челюсти.
– Жизнь покинула тело, доктор? – спросила я. Я слышала эту фразу по радио в программе о Филиппе Оделле, частном детективе, и подумала, что она звучит намного более профессионально, чем «Она мертва?».
Я знала, что да, но мне нравится, когда мои собственные наблюдения подтверждает профессионал.
– Да, – ответил доктор Дарби, – она мертва. Тебе лучше разбудить этого немецкого парня – Дитера, верно? Судя по его виду, он должен хорошо управляться с лыжами.
Пятнадцать минут спустя я была в каретном сарае с Дитером, помогая ему пристегнуть лыжи к сапогам.
– Они принадлежали твоей матери? – спросил он.
– Не знаю, – ответила я. – Полагаю, да.
– Очень хорошие лыжи, – сказал он. – «Мадшус». Сделаны в Норвегии. Кто-то за ними ухаживает.
Должно быть, это отец, подумала я. Он иногда приходит сюда посидеть в старом «роллс-ройсе» Харриет, как будто это хрустальная часовня из сказки.
– Что ж, – наконец сказал Дитер. – Поехали.
Я следовала за ним до самого Висто, перебираясь в своих резиновых сапогах с одного сугроба на другой. Когда мы миновали стену кухонного огорода, я заметила лицо в водительском окне одного из грузовиков. Это был Латшоу.
Я помахала, но он не отреагировал.
Когда снег стал слишком глубоким, чтобы я смогла дальше идти за Дитером, я остановилась и наблюдала, пока он не превратился в крошечное черное пятнышко на заснеженных просторах.
Только потеряв его из поля зрения, я вернулась в каретный сарай.
Мне надо подумать.
Я забралась на заднее сиденье старого «роллс-ройса» Харриет и закуталась в автомобильный коврик. В сознании скользнули слова вроде «тепло» и «удобно».
