Осознание ударило меня словно молотком.
– Доггер, – прошептала я. – Эта блузка, шаль и юбка – тот же костюм, что она носит в фильме!
Доггер, задумчиво рассматривавший тело, положив руку на подбородок, кивнул.
Несколько секунд между нами царило странное молчание. До этого момента мы словно были друзьями, но внезапно, именно в этот миг, возникло ощущение, будто мы стали коллегами, возможно, даже партнерами.
Наверное, ночь вселила в меня мужество, хотя, может, это ощущение чего-то другого. Странное чувство безвременности повисло в комнате.
– Ты делал это раньше, не так ли? – внезапно спросила я.
– Да, мисс Флавия, – ответил Доггер. – Много раз.
* * *
Я всегда подозревала, что Доггеру доводилось видеть мертвые тела. В конце концов, он пережил два года в японском лагере для военнопленных, после чего ему пришлось больше года работать на печально известной Дороге смерти в Бирме, один день на которой, должно быть, дал ему больше, чем шапочное знакомство со смертью.
Помимо передававшихся шепотом кухонных рассказов миссис Мюллет я мало что знала о военной службе Доггера – и, если на то пошло, об отцовской.
Однажды, наблюдая, как Доггер подрезает розовые кусты на Висто, я попыталась спросить его.
«Вы с отцом вместе служили в армии, не так ли?» – полюбопытствовала я настоль в небрежной и бесцеремонной манере, что сразу же возненавидела себя за неумелую работу.
«Да, мисс, – ответил Доггер. – Но есть вещи, о которых не следует говорить».
«Даже со мной?» – хотела спросить я.
Я хотела, чтобы он сказал: «Особенно с вами», или что-то в этом духе, что-то, о чем я могла бы с удовольствием размышлять полуночными часами, но он не сказал. Он просто потянулся к шипам и парой точных щелчков обезглавил последнюю умирающую розу.
Доггер, он такой: его верность отцу иногда приводит в ярость.
– Думаю, – говорил он, – вам лучше сходить вниз и разбудить доктора Дарби… если вы не против, конечно.
– Разумеется, – ответила я и, выскользнув из комнаты, двинулась к лестнице.
К моему удивлению, доктора Дарби не было там, где я его в последний раз видела: место, где он спал, пустовало, и в поле зрения его не было.
Пока я думала, что делать, доктор появился из-под лестницы.
– Неудача с телефоном, – сказал он, как будто сам себе. – Хотел позвонить Квини и дать ей знать, что я еще дышу.
Квини – это жена доктора Дарби, прикованная к инвалидной коляске ужасным артритом.
– Да, миссис Ричардсон пыталась воспользоваться им накануне вечером. Вы разве не помните?
