– Ты знаешь так же хорошо, как и я, ты, грязная свинюшка, что никому не позволено…
Обнаженная, если не считать пены, Филлис Уиверн стояла, уставившись на Фели сквозь клубы пара.
На секунду время застыло.
Мной овладела безумная мысль, будто меня внезапно бросили в картину Боттичелли «Рождение Венеры», но я быстро прогнала ее: даже если выражение лица Фели отдаленно напоминало надутую физиономию бога ветра Зефира, Филлис Уиверн – никакая не Венера, даже близко.
Лицо Фели приобрело цвет кипятка, в котором варят свеклу.
– Я… я… Прошу прощения, – сказала она, и я возрадовалась.
Даже в такой неудобный момент я не могла прогнать мысль, что первый раз в жизни Фели произнесла эти слова.
Словно придворный, удаляющийся из поля зрения королевского величества, она медленно пятилась, пока не вышла из комнаты.
– Подай мне полотенце, – скомандовала обнаженная королева и выступила из ванны.
– Ах вот вы где, – произнесла Бан Китс позади меня. – Дверь была открыта, и я…
Она заметила меня и тут же заткнулась.
– Ну-ну, – сказала Филлис Уиверн. – Нарушительница Бан наконец удостоила нас своим присутствием.
– Простите, мисс Уиверн. Я присматривала за тем, как распаковывают вещи.
– «Простите, мисс Уиверн. Я присматривала за тем, как распаковывают вещи». Боже, помоги нам.
Она передразнила свою помощницу так же жестоко и оскорбительно, как Даффи меня, но в этом случае имитация была блестящая. Профессиональная.
Я сразу же поняла, что великая актриса не может быть более великой, чем когда играет в собственной жизни.
На глазах Бан Китс выступили слезы, но она наклонилась и начала собирать влажные полотенца.
– Я не думаю, что эти комнаты входят в договоренность, мисс Уиверн, – сказала она. – Я уже приготовила вам ванну в северном крыле.
– Прибери беспорядок, – распорядилась Филлис Уиверн, проигнорировав ее слова. – Вытри пол полотенцами. Нет ничего хуже мокрого пола. Кто-нибудь поскользнется и сломает себе шею.
Я воспользовалась возможностью скрыться.
Снаружи погода ухудшилась. Из окна гостиной я наблюдала, как снег, несомый безжалостным северным ветром, размывает очертания фургонов и грузовиков. К вечеру ветер немного стих, и в надвигающихся сумерках снег валил прямо.
Я отвернулась от окна к Даффи, утонувшей в кресле, свесившей ноги через подлокотник. Она снова читала «Холодный дом»[12].
«Я люблю книги, в которых всегда идет дождь, – однажды сказала она. – Это так похоже на настоящую жизнь». Я не была уверена, что это не очередное ее хитрое оскорбление, поэтому не ответила тогда.
