.
– Да сохранит нас Господь от этой беды, Матильда! Если болезнь дойдет до Шаранты, мы все можем умереть.
– Не накликай беду, Колен!
– Дорогая, доктор всегда должен быть готов к худшему. Но если тебе и Жерому будет грозить опасность, я отправлю вас к моему старенькому дядюшке в Бордо.
Хозяйка дома положила свое вышивание в стоявшую на полу корзинку. Супруг снова уткнулся в журнал. «Завтра я увижусь со своей любовью! – мечтала Матильда, откинув красивую головку на спинку кресла. – О, если бы я могла хоть на минутку выйти в сад! Быть может, он там, ходит вокруг дома, чтобы быть ко мне поближе…» Смежив веки, она отдалась во власть запретных мечтаний, радуясь, что наконец у нее есть любовник и это не кто иной, как кюре местечка. Подобная мысль будоражила молодую женщину и придавала ее желанию – и наслаждению! – дополнительную остроту, как если бы это было ее отмщение судьбе. Как и многие уроженцы гористых регионов, Ролан Шарваз не отличался мягкостью манер и в любви был грубоват, однако, несмотря ни на что, с ним Матильда была совершенно счастлива. Он сумел разбудить в ней страсть, терзавшую ее денно и нощно, но и эти терзания молодая женщина принимала как награду.
Иногда, возвращаясь с тайного свидания, она думала о супруге. Колен никогда не давал ей столько радости. Матильда испытывала к нему уважение, была благодарна за благополучную жизнь, которую он ей подарил и всячески старался украсить. И все же мысль о том, что ее выдали замуж по расчету, засела в душе, как заноза, и она находила множество объяснений своей неверности. Сельский врач проводит мало времени с семьей, и за десять лет супружеской жизни она чувствовала себя одинокой слишком часто…
Предшественник отца Ролана, кюре Биссет, которому она на исповеди рассказала о том, что скучает и предается грешным мечтам, решил, что сможет ее соблазнить. Но сколь бы приятным ни находила Матильда его общество, сколь бы ей ни льстила его влюбленность, она никогда бы ему не уступила.
«Я твоя, только твоя, Ролан! – твердила она про себя. – Завтра я вымолю у тебя прощение! Да, дорогой, завтра я тебя увижу!»
Тихонько вздыхая, она представляла своего любовника разочарованным, разозленным, истомившимся по ее телу. И женское чутье ее, конечно же, не обманывало…
В пятницу 2 ноября 1849 года
На следующее утро кюре Шарваз отслужил мессу по случаю Дня поминовения усопших с особой торжественностью и рвением, желая произвести впечатление на прихожан, которые его уважали, пробудить чувства в равнодушных и заставить усомниться в себе тех, кто был склонен его критиковать.
