— Очевидно, твои успехи у дам казались Сергею чрезмерными. — Объяснила я предвзятость поведения Сергея в той ситуации.
Мне было известно, что единственным пунктом расхождения друзей являлось отношения плейбоя Тайцева к женщинам. Сергей не хотел понять, как может взрослый и ответственный мужчина «гулять направо и налево» при любимой невесте. Рита умело создавала, по-видимому, иллюзию пылкого обоюдного чувства. А Тайцев не очень скрывал свои похождения.
Аркадий посмотрел на часы и подал кому-то невидимому знак. Я поднялась:
— Аудиенция закончена?
— Напротив. Мы переходим к развлекательной части нашей встречи. Сейчас нам доставят сюда соответствующую трапезу. — Он кивнул на бутылки в бурьяне.
— Не думаю, чтобы у меня разгорелся аппетит от этого натюрморта. Хотя… обедать на газетке из консервной банки мне давно не приходилось.
— Умница! Именно на газетке! Ностальгия по студенческой юности. — С энтузиазмом подхватил идею мой элегантный спутник.
Спортивный паренек, не глядя кивнув мне (очевидно, ему полагалось быть «невидимкой»), притащил коробку немецкого пива, упаковки с нарезанной копченой рыбой, салями и длинный горячий батон.
— Минутку, я сбегаю за столом.
— Паша, остынь. Стола не надо. У тебя есть газета?
Парень усиленно пытался понять шутку, приоткрыв от недоумения рот.
— Любая. Что там у тебя — «СПИД-инфо»? «Совершенно секретно»?
— «ТВ-Парк» для мамы купил.
— Давай. И свободен.
Распотрошив яркий журнал с портретами улыбающихся отечественных и импортных кинозвезд, я «накрыла стол» прямо на скамейке между нами. Выходка Аркадия нравилась мне. Было приятно сознавать, что матерый предприниматель, каждый час которого оценивается, наверняка, в весьма круглую сумму, устроил «обед на траве» для старой подружки.
— Твои караульные в кустах обходятся дороже, чем наша трапеза. Изящный каприз всесильного магната.
— Все относительно. Если ты имеешь ввиду денежный эквивалент, то несомненно. А если исчислять в «духовных ценностях» — то эти минуты стоят не менее, чем сокровища Лувра. — Аркадий открыл и передал мне пиво, чуть задержав руку, так, что схватив банку, я вопросительно посмотрела на него, встретив грустный, глубокий взгляд. Взгляд, в котором можно было утонуть.
— Я не соблазняю. Я печалюсь. Мне так хорошо сейчас, что предощущение прощанья не покидает меня… Нет, не с чем-то конкретным — с осенью, свободой, с жизнью, с тобой… Вообще… С состоянием души, переполненной странного блаженства. Выпьем за блаженство!
