— Ты вчера подвозила кого-то?
— Да… коллегу. Он живет пососедству.
— А где высадила?
— У гастронома. Ему через дворы близко. — Я врала, совершенно не понимая, зачем делаю это. Не хотелось объяснять про Юла, про его настойчивое ожидание после работы. И, конечно, на мне «висел» этот странный поцелуй. Не какой-нибудь случайный, мимолетный, а очень и очень значительный. Разве объяснишь то, что не понимаешь сама?
— Ты хорошо его знаешь, этого коллегу?
— Ну. в общем… так… поверхностно. А почему ты спрашиваешь? С ним что-то произошло?
— Произошло не с ним, а с Геннадием. Причем, уж это-то ты, конечно, заметила сама, — Генка был в моей куртке. А вот свитер на мне — его. Нам пришлось махнуться одежонкой. И понятно же — стреляли не в него. Кто-то хотел припугнуть меня. Милая шутка.
— Шутка?! Стреляли дважды с глушителем — это совсем не смешно.
— Вот именно. Такие ребята не промахиваются с двух шагов… Выкинь это из головы, Бубочка. Будем считать, что шутнику в подъезде просто изменило чувство юмора.
— Ты уже знаешь, кто это был?
— Знаю только, что его башмаки не оставили следов — к ним не прилип снег.
Я окаменела, вспомнив удаляющегося от моего автомобиля Юла — «легкой поступью надвьюжной». Да и не зря Сергей у меня про коллегу выпытывал… Неужели?
— Серж, я должна тебе кое-что рассказать… — Он молчал, не подталкивая меня к признанию. И я не смогла продолжить, — лучше разузнаю ситуацию получше сама, а сообщить мужу ещё успею. — ладно, в следующий раз. У меня что-то не клеится с этой работой. Иногда у меня не хватает сил помогать кому-то… Это эгоизм.
Сергей выключил звук: на экране внимательный доктор объяснял про яйца и «Блендамед».
— Уж лучше бы моя жена была стоматологом — вокруг свирепствует кариес… У тебя и впрямь, Бубка, непростая стезя. Когда-нибудь напишу труд: «Моя жизнь со спасателем».
— Надеюсь свои мемуары я смогу назвать так же?
— Я буду очень стараться оправдать твое доверие, детка. — Сергей тяжело вздохнул и я быстренько вспорхнула к плите: не могу и не должна видеть его уставшим или растерянным.
Оставшись дома одна, я тут же позвонила Юлу.
— Привет, как добрались?
В трубке молчание и совсем тихий голос:
— Господи, никак не могу смириться с тем, что мне звонишь ты.
— Мы опять перешли на дружескую ногу? А что бы ты сказал, если бы я сейчас стала выступать с таким, примерно, текстом: «Вы должны мне помочь, Юл. Я могу совершить нечто ужасное…»?
— Упрек принят. Вот только исправиться мне, видимо, не удастся… Доктор, со мной опять приключилось нечто удручающее.
