Цветы тянутся к солнцу | страница 38

Мужчины молчали. Исхак сидел, наблюдая за Газизой, неслышно сновавшей между столом и печкой.

— А ты все такой же, старина, — сказал наконец Исхак. — Плохо ты живешь. Не обижайся, я правду говорю. С людьми ты никогда не ладил, это я знал. А ты, оказывается, и дома такой же.

— Не я такой, жизнь такая, — вздохнув, сказал Хусаин.

— А мы вот о том и хлопочем, чтобы жизнь другую сделать. Ты что, не видишь: народ поднялся. Вот закончим войну, возьмем власть в свои руки — все по-другому пойдет.

— Ишь чего захотели, — сказал Хусаин с усмешкой, — войну кончить! Вон сын Гильметдин-бая говорит, что, пока не победим немцев, конца войне не будет. А как их победишь? Они уж, говорят, и до Казани добрались, взорвали пороховой завод. Слышал небось?

— Слышать-то слышал, только сплетни это. Немцы тут ни причем.

— Ты слышал, а я видел, — перебил Хусаин. — У меня там зять остался. Говоришь, я с людьми не лажу. Тебе бы мое горе — посмотрел бы я, как бы ты ладил!

— Слышал я о твоем горе. Горе большое, а все равно ты слушай, что народ говорит, а не то, что баи болтают.

— Как не слушать? Господь дал нам уши, чтобы слушать. Хозяйский сын — человек образованный. Знает, наверное, что говорит. А нам откуда знать?

— Откуда? — спросил Исхак. — А вот откуда.

Он пошарил за пазухой, достал сложенный вчетверо листок желтой бумаги, сощурил глаза… Потом обернулся и поманил Газизу.

— На-ка, доченька, прочитай. У меня глаза плохо видят. Ты грамоту-то знаешь?

Газиза подняла на отца глаза, ожидая, что он скажет. Но Хусаин ничего не сказал.

Газиза поднесла листок поближе к свету и начала читать, запинаясь:

— «…Друзья и братья!

Голод и нищета, как ядовитые змеи, душат народ. Вы видите, вы слышите, как младенцы протягивают к вам руки, прося корочку хлеба. Товарищи рабочие, крестьяне, солдаты! Соединяйте ваши силы, вставайте под красное знамя социализма. Готовьтесь к борьбе за революцию, за лучшее будущее…»

— Писать нынче все мастера, — перебил Хусаин. — Все пишут, а кому верить? Хозяйский сын совсем другое говорит: мусульмане, говорит, должны объединяться. Свое мусульманское государство собирать, с неверными бороться… А он человек ученый, в Петербурге жил, может, самого царя видел. А ты кого видел, где учился? Так кого мне слушать: тебя или ученого человека?

— А ты самого себя послушай, сердце свое послушай. Ты вот бая своего возишь в гости. К Апакаевым, к Шабановым, к Хакимзян-баю. Возишь?

— Ну, вожу. А что из того?

— А что же они тебя за свой стол не сажают? Ты что, не мусульманин разве? Пока они там едят да пьют, ты на козлах мерзнешь. Или попробуй пригласи их к себе, угости картошкой — не пойдут, я думаю? А ты говоришь «объединяться». С кем объединяться-то? С рабочими, которые на твоего бая работают, или с богачами, которые за твой счет животы набивают. А рабочие не все мусульмане. Там на заводах и русские есть, и чуваши, и мордва…