Ребята побежали вдоль каменного забора, даже не попрощавшись с Гапсаттаром.
Он долго смотрел им вслед, а когда они добежали до перекрестка и уже начали заворачивать за угол, он сорвался с места и пустился догонять товарищей. Догнал и сказал, задыхаясь от быстрого бега:
— Подождать не могли!
— А чего тебя ждать-то? — резко сказала Закира. — Ты же домой собирался.
— Ладно, ребята, не надо ссориться, — перебил Матали, — вместе пришли, вместе и домой пойдем.
Очень скоро дружной четверкой они прошли на то место, где два месяца назад были артиллерийские склады. И Газиза и Закира хорошо знали это место. Здесь еще так недавно они всей семьей искали Шакира…
Все так и было здесь, как в те дни. Повсюду валялся битый кирпич, осколки стекла, головешки, покрытое ржавчиной, измятое кровельное железо. Кое-где стояли обвалившиеся, полуразрушенные стены. Ветер гулял среди развалин, где-то хлопая оторвавшейся доской, где-то свистя в кучах обгорелого мусора. Страшно и неуютно было ребятам среди развалин, и хорошо еще, что им недолго пришлось бродить тут. Скоро они нашли пролом в высокой стене и один за другим пробрались в казарменный двор.
Здесь стояла тишина, и людей не было видно. Только холодный ветер, плутая между мрачными каменными домами, порой швырял в лица ребят сухую пыль, которая скрипела на зубах, а ветер пробирался под одежду. Но ребята упрямо шли и шли вперед, а куда шли — они не знали и сами.
Вдруг Газиза остановилась.
— Ой, ребята, что это? — крикнула она, подняв руку.
Ребята прислушались. Из глубины двора доносился неясный гул. Похоже было, что это шумит толпа.
И взрослые и дети уже привыкли к тому, что люди в последнее время собираются толпами на перекрестках, на площадях, на лужайках. Собираются, произносят речи, спорят, кричат, как на базаре. Влезут на телегу, на ящик, на опрокинутую бочку и кричат до хрипоты. Бывает и так, что один не успеет сказать всего, что хотел, а другой уже тянет его вниз и сам взбирается повыше… Взрослые говорят: «Митинг, собрание, сходка». Различают: это — кадет говорит, это — большевик, это — эсер… А ребята еще не понимают всех этих слов, но кое в чем и они уже научились разбираться. Большевики — это те, кто за бедных. Вот тот, что тогда у вокзала укрыл Газизу полой тулупа, был, наверное, большевик. И солдат, который у них ночевал, тоже, конечно, большевик — иначе его бы не стали искать офицеры. Когда большевики говорят, их слушают молча, внимательно, а когда кадеты — толпа шумит, свистит. А одного кадета прямо при них стащили с телеги, когда он стал заступаться за богатых. «Значит, здесь митинг», — решили ребята.
