— Пожалуйста, выслушай меня, — пробормотал Понсонби. — У меня есть что тебе сказать.
Она стояла, опустив голову, точно ее это не касалось.
— Вот ты и выросла, — продолжил он, — но никто не заметил. И не заметит. Хотя ты достойна иной жизни. Клянусь тебе, это правда. Такую красоту никто здесь не оценит, такой ум никто не в силах постигнуть. Ты другая. И зря тут пропадаешь, с отцом, который о тебе не думает, в доме, который никто из уважаемых джентльменов никогда не посетит. У тебя нет будущего, нет надежды на достойное замужество. Об этом постарался твой отец. Он похваляется каждому, кто пожелает слушать, что растит тебя вдали от Бога, ты не знаешь никаких правил, чтобы сдерживать естественные страсти. Женщины в Ревсби считают тебя распутницей, и мужчины тоже. Они запрещают своим дочерям разговаривать с тобой, в страхе, что ты можешь на них дурно повлиять.
— Я не имею желания общаться с ними, — произнесла она тихо.
— Какое будущее здесь тебе уготовано? — промолвил он. — Я гляжу на тебя, и у меня разрывается сердце. Настанет время, когда отец не сумеет тебя защитить. Что тогда?
Она молчала, и неожиданно его тон изменился:
— Кто знает, может, то, что говорят, правда. Видимо, ты уже сообразила, как красивые девицы без денег зарабатывают на жизнь? Вдруг под скромностью таятся дикие страсти? Это правда? — Понсонби напрягся и притянул ее к себе. Но она оставалась по-прежнему вялой, стояла с опущенной головой, и он, вздохнув, ослабил захват и отступил.
— Умоляю тебя, не дари свою невинность какому-нибудь деревенскому парню, грубому, неуклюжему сыну фермера. Поверь, ты слишком для этого хороша.
Он двинулся к окну. Девушка осталась стоять, разглядывая узоры на половицах у своих ног.
Они долго слушали тишину, прежде чем Понсонби повернулся к девушке. Его голос звучал удивительно нежно:
— Если придет пора, когда тебе некуда будет идти, приходи ко мне. Я увезу тебя отсюда, дам книги и одежду, которых ты лишена здесь. Ты заслуживаешь лучшей участи.
Она не ответила, даже не показала, что слышала его слова. И он продолжил:
— Только, ради Бога, не сочти мою речь угрозой. Позволь мне заверить тебя, что я не намерен ничего добиваться принуждением. Если ты не пожелаешь, я никогда не стану заставлять тебя возвращаться к этому разговору. Но хочу, чтобы ты поняла: есть на свете один человек, который тебя ценит. Если ты когда-нибудь будешь нуждаться, умоляю, обратись ко мне.
Понсонби ушел, и она не сдвинулась с места, чтобы проводить его. Стояла, пока не начало темнеть. Пришла в себя, лишь когда в холле раздались шаги отца.
