Затем парень схватил Илону, она стала вырываться – и Марк снова бросился в бой. На этот раз удар незнакомца оказался еще сильнее: Марка швырнуло к стене, перед глазами все расплылось и стало красным. Последним, что он запомнил, были крик Симы и сразу за ним – выстрел. Когда Марк пришел в себя, парень Илоны, это чудовище, уже высасывал из него жизнь.
При слове «чудовище» Влада поежилась. Марк считал, что теперь это определение относится и к нему – но большей нелепицы нельзя было и придумать. Тот Марк, который только что положил голову ей на колени, не мог быть монстром.
После стремительного возвращения домой и короткого горячего душа (унять озноб так и не удалось), Влада спустилась в библиотеку. Огонь в камине разбавлял темноту, отражался от витражных окон и зрачков чучела орла, парящего под потолком, словно живая птица. У камина стояло кресло, но Влада предпочла медвежью шкуру, лежащую рядом.
Марк ходил по комнате, то останавливаясь – когда память преподносила новую жуткую подробность, то ускоряя шаг – когда говорил о вещах, уже много раз передуманных и прожитых. И только после того, как долгая (и мучительная для них обоих) история о Невестиной ночи подошла к концу, он сел рядом с Владой и положил голову ей на колени. И вот Влада пропускает сквозь пальцы его волосы, гладкие и послушные, огонь бросает блики на их лица, и ей на ум приходит мысль, которую не стоит произносить вслух: такой Марк – несоизмеримо лучше, чем мертвый. И вдруг это слово – чудовище. Нет, даже после того, что она узнала, Марк не стал для нее чудовищем – и никогда не станет.
– Перевоплощение… это больно? – Влада снова запустила пальцы в его волосы, и Марк закрыл глаза от наслаждения.
– Насколько может быть больно, когда в тебя вливается раскаленный свинец, а твоим единственным наркозом является шок, – после длинной паузы ответил он и протянул руку к камину. Стало казаться, что огонь просачивается сквозь его пальцы.
– А что было после? – спросила Влада.
– После был ад. – Марк опустил руку. Он молчал так долго, что, казалось, забыл о вопросе.
Мягко освещенный интерьер библиотеки, уютное потрескивание дров, близость Марка – такая невероятная и пленительная – все это ушло на второй план, когда он продолжил:
– Я не помню, как Сима затащила меня в подвал, но, думаю, это спасло ей жизнь. После пытки огнем я вдруг почувствовал жуткий холод. Словно все внутри постепенно становилось льдом. При каждом движение лед ломался, вызывая невыносимую боль. И растопить его могло только человеческое тепло. Все мои органы чувств, все мысли и инстинкты были направлены только на то, чтобы унять этот холод. В первые дни твоя тетя не была для меня человеком – только сосудом, наполненным теплом. Каждый раз, когда Сима спускалась в подвал, я хотел насытиться ею так сильно, что не видел ее саму – только чувствовал пульсацию горячего воздуха.
