— Не пустишь, говоришь? — хитро улыбнулся он. — Попробуй. Хочешь увидеть, как разлетается в щепу дверь? Отлично. Ты это увидишь. Что не дают добром, то драконы берут силой, ты помнишь?
— Помню, — улыбнулась Лада.
— И потом, — продолжил Сонэр. — Если я захочу, я могу поймать тебя где и когда угодно. И про мою комнату, куда я могу, если захочу, тебя затащить, тоже не забывай.
— Да уж не забуду, — ответила девушка и улыбнулась еще шире. — Нигде мне от тебя не скрыться, хоть из замка беги.
— Я тебя везде найду, — губы Сонэра приблизились к ее губам. Руки девушки он по-прежнему не отпускал. Дыхание, уже было успокоившееся, вновь участилось, глаза вспыхнули страстным огнем, голос снова упал на хриплый шепот. — И никуда тебя не отпущу. Ты навеки моя, и я никуда тебя не отпущу, ни к кому другому. Ты моя — навеки…
Он прижался к ее губам, и Лада смогла только слабо возмутиться:
— Ты… прямо здесь, что ли?.. Ммм… — поцелуй, горячий, долгий и крепкий, не позволил ей продолжить.
— А что? — усмехнулся Сонэр через несколько минут. — В конце концов, у нас медовый месяц. Или ты против?..
Даже если бы Лада была против, он бы вряд ли смог это узнать, поскольку больше не оставлял ее губы свободными настолько долго, чтобы она могла произнести хоть слово.
Еще полчаса спустя они снова сидели в кресле, на этот раз практически молча, только глядя друг на друга. Лада без стеснения разглядывала его, скользила внимательным взглядом по лицу, по резким рубленым чертам, крупным и в то же время на удивление гармоничным, оно совершенно не казалось уродливым от своей резкости, напротив, чем-то притягивало взгляд. А может, Ладе так только казалось? Ведь любимый человек всегда кажется самым красивым на свете, по-особому красивым, потому что он — любимый. Лада улыбнулась и провела, словно рисуя, пальцем по его лбу, отбрасывая волосы, потом по бровям, переносице, тронула губы, обвела подбородок… Сонэр глубоко вздохнул, поймал ее руку и прижал к губам с неизбывной, невероятной нежностью.
— Слушай, а сколько тебе лет? — вдруг спросила Лада, склонив голову на бок. — Ты мне этого не говорил.
— А сколько бы ты мне дала? — усмехнулся в ответ Сонэр, прижал ее крепче и поцеловал.
— Даже и не знаю… — пожала плечами девушка, внимательно разглядывая его. — С ходу вот так смотреть — лет тридцать, наверное. Но у тебя глаза такие… умные, что ли, такие у стариков бывают. Мудрые. Но у стариков глаза потухшие, поблекшие, а у тебя живые, горящие, молодые. Даже и не знаю, сколько тебе может быть.
