— Дежурная 02. Слушаю вас.
— Перегонная улица, дом тридцать. Квартира шестьдесят два. Труп мужчины. Убийство, — скороговоркой сообщила Лена.
— Записано. Пожалуйста, назовите свою фамилию, имя, отчество и коо…
Лена повесила трубку. Выйдя из освещенной будки, она одиноко побрела по пустынной улице, ежась от пронизывающего утреннего холода. Было еще темно, но рассвет уже угадывался — светлело где-то за дальними домами, чьи силуэты кубами темнели на фоне разбавленного прозрачным светом, ночной тьмы. Она прошла мимо дома, на третьем этаже которого светилось единственное окно. Там, в тепле и уюте, встречали новорожденное утро те, кто не подозревал о том, какие же они счастливые.
Шмыгнув носом, Лена ускорила шаг. Ладно! И к ней вернется то, что она потеряла. Теперь-то она знает, как много имела. Нужно только избавиться от источника ее проблем и бед — книги.
Впереди замигал праздничными огнями круглосуточный ларек, один из тех, что торгуют самопальной водкой, мутным пивом и просроченными орешками. Ни на что особо не надеясь, Лена тщательно обшарила свои карманы, не найдя в них ничего кроме раздавленной пачки со жвачкой и ключа от квартиры. Вблизи ларек уже не производил своей обшарпанностью праздничного впечатления, а вызвал скорее разочарование и уныние зарешеченным окошечком, витриной с обязательным ассортиментом продуктов и грубо намалеванной вывеской с роскошным названием «Парадиз», кое-где подсвеченной лампочками, половина из которых перегорела.
— Эй, Крузенштерн, — позвала она, подпиравшего угол ларька, парня. — У тебя деньги есть?
Тот не шелохнулся, всем своим видом показывая свою неприязнь к Лене, давая понять, что знать не знает кто она такая и не желает этого знать. Но потом, нехотя опустил сложенные на груди руки и вынул из карманов джинсов две смятые сторублевки, которые и были протянуты Лене. Взяв их, она постучала в запертое окошко ларька и поздоровалась:
— Доброе утро.
В ответ донеслось сонное «м-м».
— Вока есть? — ободренная тем, что уже услышана, поинтересовалась она.
— Че надо-то? — окошечко открылось.
— Пожевать чего-нибудь надо на стольник, — грубо ответила Лена.
— Чипся, соленые палочки, орешки, шоколад, — тяжко зевнув, отозвались из спертого нутра ларька.
— А водка самопальна?
— Чего? — оскорбились из «Парадиза».
— Водка, спрашиваю, самопальная? — продолжала переговоры Лена, тихо удивляясь своей нахальности.
— Мартини, джин-тоник, виски — дерьмо, а водка самая, что ни на есть, настоящая.
