Я забылъ еще упомянуть, что всѣ работавшіе на заводахъ считались плѣнными. Уйти съ завода или перейти въ какой-нибудь другой никто не смѣлъ. Когда кончались работы или почему нибудь закрывался заводъ, то на фабрику являлись вооруженные нѣмецкіе солдаты, и всѣ рабочіе уводились въ упомянутые рабочіе батальоны, откуда они опять пересылались въ мѣста, гдѣ ощущалась нужда въ рабочей силѣ.
Я долженъ еще сказать о положеніи женщинъ въ такъ называемыхъ «цивильныхъ» лагеряхъ, т. е. тѣхъ же цивильно-плѣнныхъ рабочихъ батальонахъ. Такъ, напримѣръ, лагерь Хавельбергъ былъ просто кирпичный заводъ, бараками служили сараи для сушки кирпича, совершенно старые и непригодные для жилья. Тамъ было всего 3.000 человѣкъ. Изъ нихъ 600 женщинъ и дѣтей. Туда сгоняли задержанныхъ русскихъ рабочихъ, которыхъ застала война въ Восточной Пруссіи и въ Царствѣ Польскомъ, работниковъ и работницъ съ фабрикъ и заводовъ Царства Польскаго, о которыхъ я упоминалъ раньше, и цѣлая масса, такъ называемыхъ, подозрительныхъ въ шпіонажѣ, ибо лицъ, которыхъ нѣмцы подозрѣвали въ шпіонажѣ, или немедленно вѣшали, или салили въ тюрьмы или сгоняли въ такіе лагери. Помѣщенія, т. е. сараи, гдѣ жили эти плѣнные, были почти безъ свѣта, нары располагались въ три яруса. Бѣлья въ 1914 и 1916 годахъ не выдавали. Пища была та же, что и въ рабочихъ командахъ для военно-плѣнныхъ русскихъ. Во время вспыхнувшей въ Хавельбергѣ эпидеміи сыпного тифа изъ 3.000 переболѣло 2.000 и умерло 300–400 человѣкъ. Вольные сваливались на печи для обжиганія кирпича и лежали буквально другъ на другѣ. Мѣръ къ прекращенію эпидеміи не принималось никакихъ. Всѣ надсмотрщики были штатскіе, зачастую изъ самихъ же жителей Царства Польскаго; всѣ они были снабжены нагайками, которыми старательно пользовались. Они вербовались изъ воровъ, сутенеровъ и другихъ подонковъ. Избіенію и изтязанію подвергались поголовно всѣ, какъ мужчины, такъ женщины и дѣти, жившіе въ этомъ лагерѣ. Изъ лагеря никто не смѣлъ выходить. Въ этомъ лагерѣ особеннымъ звѣрствомъ отличался лейтенантъ Шультенумъ.
Въ заключеніе я считаю необходимымъ коснуться вопроса о проституціи въ Польшѣ, такъ какъ онъ полонъ безпредѣльнаго ужаса.
Профессіональныя проститутки были обязаны половину своего заработка отдавать хозяйкѣ-содержательницѣ притона, а изъ другой половины она должна была содержать себя, т. е. одѣваться и кормиться. Если у нихъ оставались какія-либо деньги, то онѣ отбирались и сдавались нѣмцами якобы на книжку, причемъ женщинамъ говорилось, что при уходѣ ихъ изъ публичнаго дома деньги эти будутъ выданы имъ на руки. Но такъ какъ нѣмцы никого изъ нихъ не выпускали изъ публичныхъ домовъ, а бѣжавшихъ водворяли силой на мѣсто, то никто денегъ не получалъ. Полиція работала совмѣстно съ хозяйками притоновъ и жертва, намѣченная притонодержательницей, раньше или позже попадала въ публичный домъ. Чтобы лишить возможности побѣговъ, женщинъ перевозили изъ одного города въ другой; это же дѣлалось въ случаѣ, если женщина заболѣвала. Тѣхъ изъ нихъ, у которыхъ леченіе венерическихъ болѣзней требовало продолжительнаго времени, отправляли въ Вилькомирскъ, гдѣ онѣ помѣщались въ сараѣ, называемомъ больницей, а оттуда онѣ посылались на работы на фабрики или въ поляхъ. Проститутки травились массами. Не проходило недѣли, чтобы ко мнѣ въ городскую больницу не доставляли бы двухъ-трехъ проститутокъ, отравившихся сулемой, а однажды ихъ привезли цѣлую партію въ 6 человѣкъ. Проститутки подвергались медицинскому осмотру 3 раза въ недѣлю, но больныхъ было такъ много, что ихъ больше лежало по больницамъ, чѣмъ было въ домахъ терпимости, и нѣмецкая полиція постоянно заботилась о доставленіи новаго матеріала въ притоны. Дома терпимости были раздѣлены на офицерскіе и солдатскіе — въ послѣднихъ, по разсказамъ проститутокъ, жилось лучше, нежели въ офицерскихъ. Какимъ же образомъ пополнялся кадръ выбывающихъ изъ домовъ терпимости проститутокъ?
