Тенор не отчаивался. Он подошел к паре, сидевшей на балконе и перелистывавшей старые номера иллюстрированного журнала. Даме было лет сорок, у нее в глазу был монокль. Ее спутник был бледный молодой человек в розовой рубашке и коричневом костюме.
— Не беспокойтесь, — сказала достопочтенная Эмилия, ибо это была она. — Коктейль с шампанским, — крикнула она через плечо. Потом она отвернулась к молодому человеку. — Племянник! — окликнула она его.
— О, конечно, — отозвался Лесли Реверсон. — Давайте и мне. Джин, — и он приветливо улыбнулся.
Ноэль выставил напитки на прилавок.
— А где же мое виски? — спросил тенор.
— Виски нет, — повторил Ноэль. — У меня есть коньяк и джин, и ром, и абсент, но виски нет.
Тенор унылым тоном заказал себе рюмку джина и расписался на счете нетвердым почерком: «Энди Тодд». Сначала все молча пили. Вдруг загорелая девушка положила свою папироску и подошла к бару. Две крем де манд, — заказала она, расписалась на счете «Кандида Норинг» и отнесла рюмки в свой угол. Питер Ноэль слегка кашлянул.
— Ну, ну! — громко возгласил Энди Тодд.
— Вы обливаете свои штаны джином, — заметила ему Лулу Хаммонд.
Том Хаммонд заказал еще коктейль для Тодда и для себя, и они начали разговаривать. Розмери Фрезер перешептывалась со своей подругой. Обе девушки посмеивались. Потом они встали. Розмери подняла воротник своей беличьей шубы.
— Как тут холодно! — сказала она, выходя.
— Ей было бы тепло, если бы на ней было под этой шубой что-нибудь, кроме пижамы, — проворчала Лулу Хаммонд.
Обе девушки вышли в салон. Это была большая комната с плохим пианино и хорошим граммофоном, с десятью столиками для бриджа и двумя большими креслами. У одной стены за письменными столиками сидели пять старых дам, занимавшихся писанием писем. За одним из столиков для бриджа шла игра. С полдюжины детей гонялись друг за другом по салону. Толстый юнец лет восьми старательно пилил карманным ножом ножку пианино.
— Какая скука! — сказала Розмери, — Канди, почему мы не подождали «Бремена?».
— Ни одного мужчины на пароходе, — согласилась Кандида. — Этот бойкий молодой англичанин еще не в возрасте, а Хаммонд женат.
— Ну, не слишком женат, если посмотреть на его глаза, — сказала Розмери. — И я бы не сказала, что здесь нет ни одного холостого мужчины.
— Не говоришь же ты про этого певца?
— Он тошнотворен, — созналась Розмери. — Пойдем, взглянем на палубе.
Через два часа Розмери взбивала подушку на своей койке.
