— Ритуал в книге, написанной рукой Джины? — процедила Лилиан. — Как скоро ты собирался сообщить нам об этом?
— Я нашёл её вчера и ещё не со всем разобрался…
— Что в этом ритуале? Для чего он проводится?
Волны раздражения захлестнули Элиота с головой. Если бы богиня любви не была так увлечена собой и своей дочерью, она могла бы и вчера получить ответы на свои вопросы, а то и помочь разобраться. Теперь же, как и всегда, она просто требует ответа. Без помощи, без предисловий, просто требует. Как же это злит!
— Я понятия не имею, — стараясь сдерживать раздражение, ответил Элиот. — Иногда здесь говорится о каком-то хаосе и называется имя «Шаан’Далор». Оно упоминается в начале каждой главы в эпиграфе.
— А разве это не второе название Туманного мира? — Лилиан сложила руки на груди. — Ты сам говорил нам об этом.
— Так говорили другие книги, — Элиот на мгновение зажмурился. Сейчас он был готов придушить богиню любви, и плевать, что ему за это будет. Она просто невыносима! — Здесь же это похоже на чьё-то имя. Бога, демона, не знаю…
— Демонов не существует.
— Я знаю! — не выдержал Элиот.
Вновь воцарилась тишина. Богиня любви выглядела рассерженной, казалось, ещё мгновение — и она бросится на жреца. Пусть так. Он готов ко всему.
— Так, стоп, — Санни шагнула вперёд и встала между Элиотом и матерью и раскинула руки. — Успокойтесь оба. Ещё не хватало по второму кругу начать войну.
Элиот несколько мгновений всматривался в удивительной красоты голубые глаза бывшей первой ученицы. Таким, наверное, бывает летнее небо в самый яркий солнечный день в Санктуме. Настолько же редкое явление, как и ссора жреца с богами. И если первое хоть иногда случалось, второе происходило впервые.
— Извини, — буркнул Элиот и отвернулся.
Как говорили духи? Не касайся скверны, а то она может заразить?
Тёплая девичья рука еле ощутимо коснулась плеча жреца.
— Тебе надо иногда отвлекаться от всего этого, — прошептала Санни. — Иначе ты просто сойдёшь с ума. Видишь, уже споришь с богами, а первый закон…
— Может, просто первый закон устарел?
Эти слова вырвались против его воли и собрали в себе всё — ненависть к своему бессилию, тоску, боль одиночества, неприкаянность. Элиот сжал кулаки. Ещё не хватало, чтобы ему кто-то говорил, как и что надо делать. Он уже достаточно слушался всех — богов, духов-хранителей, руководителей города…
По телу разлилась прохлада, словно он сделал глоток ледяной воды из горного источника. Злость отступала в дальние уголки сознания, как тьма, отгоняемая свечой. Элиот обернулся. Глаза Санни еле заметно светились синим. Другую руку она положила на плечо матери, замершей в изумлении.
