Вторжение | страница 35



Он выкладывался до конца, но это не приносило ему покоя, и улыбка Джинни давала ему понять — она чувствует то же, что и он. Их прощальный поцелуй у её дверей нёс в себе привкус извинения. И как ни странно, возвращаясь к себе в отель, Тим думал не столько о Джинни, сколько о погибшем Джоне Кеннеди и об одиночестве, которое снова и снова овладевает ими.

В той сцене, которая неотступно преследовала его все годы, не было ничего от платонических чувств. Это был их последний вечер. В воскресенье в семь утра он улетал в Мехико-сити, а оттуда в Нью-Йорк. Они договорились проститься пораньше, потому что оба были основательно уставшими. Джинни надо было подремать между выступлениями, и Тим решил поспать, пока его не разбудят в самый неприятный час, в половине шестого.

В такси они добрались до Пье де ла Куэста, чтобы понаблюдать за закатом, расположившись в гамаках под навесом. Перед ними открывался Тихий океан, по которому шли мощные волны прибоя, а на крупнозернистом коричневом песке пляжа лежали следы, оставленные днём — скорлупа кокосовых орехов, рваные газеты и бумажные стаканчики. По песчаной полосе бродили нескончаемые вереницы продавцов сувениров, торговцев пончо и серапе и погонщиков тощих осликов, на которых можно было прокатиться. Покачиваясь в гамаке, Джинни дотянулась до Тима и взяла его за руку. Она сжала её, и он вернул ей пожатие. Так, держась за руки, они продолжали молча покачиваться. Они сидели в молчании около получаса, пока наконец огромный оранжевый шар солнца не опустился в Тихий океан, и на пляж не упали ночные тени. Набегающие волны теперь издавали ровный угрожающий гул.

— Мы друзья? — спросила она.

— Друзья, — ответил Тим. Затем, взявшись за руки, они побрели по замусоренной прибрежной полосе к ожидающему их такси. Попрощались они в холле отеля «Костеро».

Тим не исключал, что кто-то из их общих с Лиз знакомых видел его с Джинни в Акапулько, но это его не волновало. Он встретил тут лишь одного человека, которого знал по имени, брокера из Нью-Йорка: он столкнулся с ним в холле отеля, когда тот рассчитывался. На всякий случай через несколько недель после возвращения Тим рассказал Лиз, что как-то угостил коктейлем чёрную певицу по имени Джинни Джонс. Лиз наградила его улыбкой, давая понять, что он совершил благородный поступок по отношению к социально обделённым.

— Ты прекрасно поступил, дорогой, — сказала она. — Она была хорошенькой? — Тим интуитивно чувствовал, что если даже Лиз узнает, что он закрутил с ней краткий роман, это её огорчит меньше, чем если бы его пассия была белой. Либеральные взгляды Лиз напоминали плющ: пусть корни и не очень глубоки, но главное, чтобы украшал фасад. Но эта тема между ними никогда не поднималась. Никто из знакомых Лиз не видел Тима и Джинни вместе.