Харьюнпя прижался головой к двери и прислушался. Из приемника явственно доносилась мелодия «Удалого сплавщика знают везде» в исполнении септета «Отава». Чашка звякнула о блюдце. Женский голос сказал отрывисто: «Пойди открой». Стул царапнул по полу, босые ноги засеменили по паласу к входной двери. Шаги остановились в передней. Вешалки ударились друг о друга, зашуршала материя. От прикосновения руки вздрогнул замок. Харьюнпя отодвинулся еще дальше от двери.
— Доброе утро. Вы... ты Хейкки Калеви Континен?
Перед Харьюнпя стоял длинный хилый парень. Он стянул с вешалки поплиновый плащ и придерживал его на поясе руками. Из-под полы виднелись прикрытые кальсонами длинные босые ноги. Волосы клочьями падали на шею, кожа на щеках воспалена, ноздри покрыты угрями. Парню скорее можно было дать пятнадцать, а не девятнадцать лет. За ним в глубине квартиры кто-то двигался.
— Да, ну и что...
— Я Тимо Харьюнпя из уголовной полиции, — сказал Харьюнпя и быстро сунул ему под нос свое удостоверение. — Могу я на минутку войти — поговорить нужно.
На лице парня появилось удивленное, испуганное выражение. Он посмотрел на свои ноги, оглянулся и распахнул настежь дверь.
— Да, конечно, — сказал он и улыбнулся.
Харьюнпя заметил, что зубы у него крепкие и белые. Вслед за парнем он вошел в переднюю, дверь за ними защелкнулась.
— Так. Твоего отца зовут Армас Калеви Континен?
— Да... но он здесь не живет. Он в разводе с мамой, мы с ней...
— Ясно. А где он живет?
— На улице Меримиехенкату. Почти у перекрестка с Фредерикинкату.
— Так... Ты видишься с ним? — спросил Харьюнпя и почувствовал, что женщина внимательно слушает их. Он постарался не обращать на это внимания и, придав лицу бесстрастное выражение, внимательно наблюдал за парнем.
— Да. Конечно. Конечно, я ходил... навещал его...
— Когда ты в последний раз видел отца?
— А что случилось-то... опять выкинул что-нибудь? Погодите, это было в конце февраля или в начале марта. Мама! Ты не помнишь, когда я в последний раз ходил проведывать отца? — крикнул парень через плечо и потрогал указательным пальцем один из прыщей.
Госпожа Континен вошла в переднюю так быстро, что, видимо, все это время она стояла за дверью.
Это была худощавая женщина лет пятидесяти с лишним, с бесконечно усталым от тяжелой физической или уж очень монотонной работы лицом. Она тоже была босиком, но в пестром хлопчатобумажном платье — сейчас она поспешно вытерла руки о бока. Харьюнпя с облегчением вздохнул — хоть эта не в исподнем.
