Поворачиваюсь от страха к ней спиной и тоже стартую. Может быть, тоже быстро, но кажется, что стою на месте — знаете, как во сне это бывает? «Что ей нужно, стерве? — думаю, шевеля конечностями. — Мишка чесанул… без рюкзака… А если она его не заметит и за ним бросится?»
— Ему за шестьдесят, и он в пластиковых ботинках, да каньон полста метров, и бросать ему больше нечего, — это Совесть заговорила. — Подожди его и свой рюкзак брось…
— Жалко рюкзака-то, — робко пытаюсь возразить я, вовсю перебирая ногами и не оглядываясь.
— У тебя же фальшфейер, — не унимается Совесть.
— Да пошла ты!!! — ору я вслух и вдруг замечаю впереди себя и правее водопада — желтые Мишкины «кофлачи» быстро-быстро так сверкают. Вот тебе и медленно ходячая легенда!
— Ну, что, — Совести говорю, — довольна? Вот и пиздец тебе, вместе со мной! Станет она пустой рюкзак потрошить, и фальшфейер — тьфу, даже если сработает… Довыпендривалась?
Убегать уже бесполезно. Вся надежда на фальшфейер и на Бога, причем, на Бога гораздо больше.
— А не надо было от коллектива отрываться! — Совесть несет предсмертный бред.
— А ты, ты, ты!!! Ты где была?! С-сука-а-а!!!
От моего последнего вопля медведица озадаченно остановилась и призадумалась. Ну?! Ну же!!! Поворачивает обратно… Пошла лениво…
Прилив сил! Радость! Чудо!
— Что, — ору я, от счастья обезумев, и далее — чисто по-русски………!..………..!!..……!!!
То ли она глуховатая была и хотела получше расслышать, то ли ей мат не по нраву был, а может, и наоборот, но только она, стерва, опять разворачивается — вот же скотина! — и снова к нам, то есть, ко мне конкретно… Миши уже давно не видно, наверное, за второй бугор перевалил. Хватаю палки — тюк! тюк! тюк! тюк! — Совесть молчит давно, чувствует крышка, я тоже зубы сжал — тюк! тюк! Не дамся-а-а-а!!!
Нехотя разворачивается и отступает. Победа!!! Хватаю камеру, дабы запечатлеть свой триумф. Все внутри ликует, Совесть тоже зашевелилась на радостях.
Тут она опять ко мне. Ну уж, дудки! Только полный дурак будет так старательно испытывать судьбу. Ноги! НОГИ!!!
И слышу — родная трель моего же свистка от аварийно спасательного гидрокостюма! Это уже Саша Биченко показался невдалеке, группа вся с ним. Ну, все, пронесло…
Медведица больше не возвращалась, да и я больше не ругался. На кого ругаться, на свою Совесть?
Вот так. Но почему она — медведица — так реагировала на крепкие слова? До сих пор понять не могу. Может, в этом и состоит одна из особенностей национальной медвежьей охоты?
