Когда же осушил и эту «тару», откинулся на стенку и чуть не задел сапогом работающий по необычному профилю самовар. Соскользнул спиной по извёстке на топчан и, уходя в подхрапывающий сон, заключил:
– Ладно… штраф-ф-фовать не буду, а п-п-продукт твой коф-ф-фискую!
Озадаченный поведением незваного гостя хозяин мысленно улыбнулся: «Какая ж нелёгкая у них служба-то, прям на износ». Облегчённо вздохнул, утирая мозолистой рукой пот с лица, и на миг задумался. То, что его не станут срамить в самый юбилей документально, это уже полдела. А вот как бы ещё и сохранить так нужный на завтра самогон? Посмотрел почему-то на кота, лениво отошедшего от милицейской фуражки к стоящему поодаль ведру, и оживился неожиданной мыслью. О так называемой и близкой для него «торговой пересортице».
Едва закончил эту пропитавшую всю комнату сивушным запахом работу, как начал подавать признаки просыпания лейтенант. Октябрь Иванович спешно провёл задуманные манипуляции и вернулся к гостю. Шмыгнул синевато-красным носом и предложил ему «покемарить здеся уж до утра». Но тот глянул на часы и спохватился:
– Да ты что! Моё дежурство уже закончилось… Давай свой продукт.
«Не забыл-таки, кровопийца!» – мысленно воскликнул хозяин и, подтягивая без нужды брюки, с нарочитой гримасой обиды кивнул на дверь:
– Там, на выходе из шалаша… поставил, шоб остужалась.
Не до конца взбодрившийся участковый отодвинул его рукой и первым вышел из комнаты. Тот ещё не успел сзади включить свет в тёмном проходе, как всё время выжидавший за дверью гусак с шипением вытянул вперёд шею и с вздыбленными крыльями кинулся к лейтенанту.
– Кга-га-га… г-г-гад ты сапожный! Думаешь, раз власть, то и обижать всех нас можешь, га-га-га-а-а?! – хватанул его что есть силы за галифе и потащил к гусиной стайке. Мол, погогочите теперь и вы над этим смельчаком.
Тот от неожиданности попытался отскочить в сторону и споткнулся у самой пятилитровой баклажки. Растерянно зацепил её за ручку и почти на полусогнутых, поправляя другой рукой фуражку, матерно ринулся на улицу. Из наиболее приличных слов хозяин с гусаком только и услышали от него:
– … люблю твою мать, Октябрь, вместе с революцией той, гусями и самогоном. Всех вас… оптом и в розницу!
«Насчёт последнего-то, шо в баклажке, ты молоде-е-ец. Сделал, как я захотел», – весело подумал хозяин вслед шмыгнувшему за калитку лейтенанту.
Вернувшись на кухню, устало присел на топчан и словно ушёл за границу сновидений. Даже супруга не стала спозаранку будить: пусть, мол, вдосталь отдохнёт хотя бы в день своего юбилея. Накинула на себя рабочий халат и первым делом решила подоить их кормилицу-корову. Глянула на место, где стояло ведро, и удивлённо пожала плечами: «Не подарил же он его этому галифэшнику». Огляделась вокруг посапывающего мужа и вышла в шалаш.
