Полупромокшая девочка поднялась на камень и, стыдливо целуя нательный крестик, мысленно взмолилась: «Боженька-Боженька! если не можешь вернуть мне колечко, то помоги хоть нормально утопнуть». Безразлично закинула на спину уже слегка потрепанную в воде косичку. И напоследок, делая лицом к речке свой прощальный вдох, услышала подобие необычного свиста. Как будто кто-то сквозь сомкнутые зубы, приложив к ним сложенные большой и указательный пальцы, тоже втягивал тот же напоённый лесом воздух. Но при этом ещё и словно чмокал.
Лена неохотно обернулась и увидела, как с соседней верховой ветки к ней летит рыжей кометой, выруливая вниз хвостом, её Бела. Всего мгновение – и та оказалась у ног своей любимой кормилицы. Держа в передних лапах играющий на вновь улыбнувшемся солнце маленький бриллиант, пушистая опять засвистела. Но уже от радости такой очень своевременной встречи.
– Ах, Бе-е-ела, моя спасительница му-у-удрая! – встала пред ней на посиневшие коленки едва не обезумевшая от неожиданности девочка.
Сняла с округлых и цепких коготков зверька фамильное колечко, поцеловала белочку в носик и расплакалась. Это едва не сделали также прибежавшие на крик Лены одноклассницы. Но подоспела и вспотевшая от тревожных поисков мать. Она растерянно посмотрела на происходящее и вскрикнула так, что её громогласностью, словно ветром, сдуло с камня даже белку:
– Ты что тут натворила, шкодница? Почему в таком неприглядном виде… и колечка дома нет?!
– Д-д-да вот оно, – протянула дрожащую ручонку дочка. – Мы с девочками забежали сюда искупнуться. Оно же случайно скатилось, я и прыгнула за ним в воду.
– Правда-правда, тётя! – не зная истинную цену подружкиной выдумки, в один голос подтвердили школьницы.
«Видать, старею уже, коли нервишки свои понапрасну стала как будто с цепи срывать», – облегчённо вздохнула та. Привела в порядок дочурку, себя. И все они весёлой гурьбой покинули место и время их самого разного восприятия реальности, которую спрятали в себе навсегда лишь двое – пятиклассница и её пушистая спасительница.
Обязанный своим именем годовщине революции семнадцатого года, Октябрь Иванович решил отметить их общую «дату» по необычному для нового времени сценарию.
– Как думаешь, Клава? – привычно шмыгнул он красноватым носом с одновременным подтягиванием сползающих с живота брюк. – Там у тебя, кажись, осталась ещё бражка, так давай я того… переварганю её вечерком на самогон. Угостим друганов, соседей наших… шоб не посчитали, шо зажилил «днюху»-то.
