– Всё, бабоньки, мне пора смываться. Ленка к домашнему телефону не подходит, а «сотку» я ей не дала… В общем, нелады какие-то с ней!
– Да успокойся ты, совсем её зашугала. Дай хоть чуток оторваться от юбки твоей! – рассмеялись также порозовевшие телесами подруги.
Но когда узнали, что девчонка-то эта, считай, материнским доверием окольцована, вмиг посерьёзнели и тоже завздыхали. Мол, и вправду, где же она, стрекоза, запропастилась с таким ценнейшим грузом всего их фамильного рода?
Для самой уже заплаканной «стрекозы» настал, меж тем, час как будто помутнения. ещё и ещё много раз бессмысленно обежав разлапистую сосну, она стала ощупывать буквально каждый её жилисто выступающий из песчаного грунта корешок. Заглядывать во все даже самые маленькие расщелины. А потеряв в отчаянии последнюю надежду на успех, Лена слезно посмотрела на величавую и мрачно закрывшую небо крону и прошептала:
– Теперь мне луч-ч-чше, лучше… утонуть, чем без колечка домой идти.
Чтобы не привлекать к себе внимание ещё шумно резвящихся в воде девчонок, тихо побрела в сторону каменистой извилины речки. Зацикленно бормоча словно стих: «Лучше так, чем такой косяк!» Присела обдумать порядок своего утопа, сумбурно вспоминая все увиденные и услышанные телесюжеты подобного жанра. И выбрала самый для себя «простой и быстрый» вариант: прямо в одежде нырнуть с высокого камня и уже на большой глубине резко сделать свой последний выдох.
Мысленно, подобно руководительнице их школьного драмтеатра, проиграла все главные штрихи уже нахлынувшего на глаза действа. Встала на край отшлифованного ветрами и солнцем камня. И, вдохнув полной грудью почти осязаемой свежести лесного воздуха, последний раз обвела своим детско-жалост-ливым взглядом бездонную голубизну неба. «Но мне сейчас… не туда, а только вниз», – подумала Лена, зажмурилась и бросилась головой в водную темень бьющей о берег волны.
Но сделать тот роковой выдох пришлось раньше срока. Зацепившись распарашюченным на лету платьицем о сучок выступающей из-под камня коряги, она повисла уже над водой почти с захлёбным криком:
– Ой, мам… ма-а-а-амочка!
Бултыхнувшись несколько раз в гребни волн, с трудом подтянулась руками к сучку. Отцепилась от него и сквозь слёзы решила-таки «идти до конца», вернуться к задуманному самонаказанию. А услышавшая этот задребезжавший от страха и воды, но всё же знакомый голос белка тоже встрепенулась. «Так это она, оказывается, Ленуська, она откуда-то ровно из земли свою беду выказывает!» – вскинула хвостом пушистая. И несколькими затяжными прыжками по соседним деревьям достигла этой, уже отдающей приторным запахом трагедии, надводной точки.
