Симптомы | страница 8
Нож валялся на плите...
("Отложи папин журнал" Перевод с английского.)
Самое неприятное у Гадины - глаза. Казалось, он не смотрит ими в окружающий мир, а напротив, предметы и поверхности, способные что-то отражать, всматриваются в шагающую мимо них личность с двумя острыми грифелями под средневековым лбом. Нет, он не носил неудобные и немодные очки, как, впрочем, и модные. Он вообще не любил личные вещи на себе - часы, очки, брелоки, крестики. Если и доводилось нацепить какой-то символ - только с целью втереться в доверие, проникнуть в среду, иначе его оттолкнут, как прокаженного. Впрочем, шарахаться от Гарри-кровожёра было глупо, обычно это был испуг перед пустым местом, ибо сам прохвост в этот миг уже стоял за спиной своего противника.
Его левый глаз слегка косил, однако Гадина не был не крив, не пучеглаз. Маленькие, близко посаженые глазки совершенно не вязались с чернявостью волос и развязной привычкой говорить с одесским акцентом. Несмотря на увесистый нос, никому не пришло бы в голову принимать его за грека, за еврея, даже за болгарина. Это был типичный баснословный негодяй без национальности. Подбородок палача-мусульманина, улыбка, которую напрасно было бы искать на семейном фото и - глаза, глаза. Зрачки сужаются до булавочного острия, когда зрачки глаз его жертвы напротив расширяются от умышленно причиненной боли, обиды. Вылезают из орбит от горечи и гнева. Садист. С каким отвратительным прищуром он произносит: "В нашем возрасте поздно полагаться на собственное чутье, пора перестать доверять собственному вкусу. В нашем возрасте смотрят и слушают не то, что нравится, а что порекомендует солидная критика. Пора скрывать свои пристрастия, дабы лишний раз не опозориться". И бывает, потрогает собеседника безымянным пальцем за манжету. "В нашем возрасте" говорилось обычно человеку старше него на добрые десять лет. И улыбочка, как опрокинутый ножками вверх полумесяц, будто провел по спине раскаленной в пламени спиртовки спицей.
Самодовольный смолоду, на фото с бакенбардами, непременно подражающий движениям Элвиса в Лас-Вегасе или Карела Готта на ЦТ... Что может он знать о первом женском обмане, о лихорадочном стремлении забыть о вздувающихся на сердце рубцах, когда тебе говорят: "Я не хочу тебя больше видеть!", и ты взвиваешься пламенем из зажигалки. Кончается гипноз. Где теперь найти другую? Сколько ещё порожних одиноких дней сулит этот разрыв? А?
"Кончилось волшебство - Золушка стремительно набирает вес" - жестоко шутила Гадина в присутствии Мориса, доверчивого толстяка-мецената. Если этот тип настолько опасен, почему он, Артемьев никому не позвонит, не предупредит? Но для этого надо будет звонить, а поднять трубку своей рукой он почему-то уже не в силах. И вообще, к чему такая спешка, что он, умирать собрался, что ли? Успеется.