Это было его настоящее имя - в честь Мориса Тореза, надо думать. Упрямый и хлопотливый он одним из первых в уходящем столетии заговорил о необходимости длинной Гадине объявить бойкот.
По мнению Гадины, Морис появился на свет вследствие неудавшейся попытки его же уничтожения (якобы тот был жертва не очень успешного аборта), в силу чего изначально никак не мог быть запрограммирован на созидание. Более того, неминуемый провал ожидает Мориса и при попытке бунта или саботажа.
-Его отдельные удачи тонут в море ошибок и неудач, - бесстрастно чеканил Гарри-кровожёр - Ему не довелось добиться признания творческим путём, тогда он пробует примазаться к разрушителям, "users of looser"* (*эксплуататорам неудачников). Но и здесь терпит фиаско. Ничтожный результат известен. Единственным утешением для таких остаются лесть экономически зависимой челяди, и постылые викторианские ласки членов семьи.
Милый Морис буквально лопнул. Где-то Артемьев читал, что так умирали распятые римлянами на кресте преступники. В самом начале 50-х многие женщины, напуганные делом врачей-убийц и слухами об арестах ("Где ты Лазарь, где ты милый, зав. буфетом в цвете лет?" и т.д.) пытались любой ценой избавиться от зачатых в угаре послевоенного бэби-бума детей. Советская власть поставила аборты вне закона. Чёрная магия подпольных выкидышей срабатывала не всегда. Многие зародыши умудрялись выжить под страшные крики: "Родилось!" Матери, сдвинув брови, включались в борьбу за существование. Не без помощи государства выращивали то, что натворили. Справляли дни рождения и стригли ногти на ногах. Где-то к фестивалю вонючих хиппи Вудсток`69 можно было бесплатно полюбоваться теми, кто одержал настоящую победу в этой борьбе. Подлинные-расподлинные аквацефалы получали человеческие паспорта, стоя в очереди с обычными гражданами. А те последние, не требовали выдать им в военкомате огнемёты, чтобы исправить смертельную ошибку нашей "не признающей принцесс" общедоступной медицины. Судьба советского государства была решена.
Гадина на каждый случай имеет дезинфицированное, как газовая камера, гладкое пояснение. Особенно для тех, кому никогда, или до поры до времени, не придёт в голову проверить его слова при свете совести. Артемьев достал из холодильника водку, прижал холодное стекло к щеке и сразу захотел есть. Ну вот, рассудок возвращается, подумал он, пришло время перекусить, а за одно и помянуть товарища.
Конверты с дисками валялись так, будто выпали из задней дверцы фургона - детские мечтания об упавших с неба дарах. Пока наливал, ставил на пол пустую бутылку от виски, раскладывал армянские копчёности - ни разу не взглянул на молодые, по-кондитерски нагримированные лица звёзд зарубежной эстрады. "Спи спокойно, Морис", - неуверенно пробормотал Артемьев, и дважды глухо свистнув носом, опрокинул стопку.
