Перчатки, вынутые из коробка, оказались гигиеническими, а зажигалка без газа. Явно, явно не одну только шляпу примеривали эти красотки дневной смены, судя по распутному прищуру глаз помощницы, явившейся следом из-за ширмы также бесшумно.
"Ну, шо мы с вами будем делать", - с умыслом спросила красавица-болгарка, передавая зажженную сигарету своей сообщнице.
"Постричь, побрить", - прокаркал я голосом полковника Макенау2. Вскоре затем я добавил кое-какие приятные замечания в адрес дамского общества, после чего мне предложили рахат-лукум, золотистый кубик. Я медленно раздавил его языком, пропуская сквозь зубы, в то время как отраженные зеркалом губы Искры и Лидии (таково было имя другой) проделывали то же самое. "У меня то же самое", - как принято выражаться, когда лень показывать какую-нибудь вещь.
Выплеснув мне на голову два кувшина горячей воды, Искра удалилась в поисках шампуня. Лидия Волюптэ (ударение на "э") хлопотала возле невзрачного магнитофона. Красота дочери Балкан сотворила едва ли не чудо, я почувствовал - самую малость и забудется вмиг докучная галлюцинация, а с ней вместе и "падение ума и воли".
Подушечка с яичным шампунем была так миниатюрна, что вязкая пенистая жидкость вытекала, казалось, из самой ладони мадам. Я закрыл глаза.
Они не обязательно высокого роста, но выглядят дородными, рослыми из-за высоких каблуков и платформы, верность которым эти красавицы сохраняют и по сей день хотя бы в домашнем быту. Медленно оплывая, превращаясь постепенно в плоское пятно на экране, сочетающее в себе свойства снега и белкового крема, они несут в себе ощущение довольства, которое испытываешь, просмотрев благополучный триллер. Их увядание, картина для глаз нестерпимая.
Черные с медным отливом волосы Искры Драгойчевой (ударения соответственно на "и" и первое "о") завиты мелкими колечками, в точности как у исполнительниц пошлейшего на свете мюнхенского диско, вышедшего из моды и забытого с беспощадной стыдливостью, с какой забывают кумиров молодости только у нас в стране. Без насмешек, без ностальгии.
Лишь тем воспоминаниям, что содержит в себе свидригайловский уголек разврата, свойственно не меркнуть. Но такими не делятся.
Так Станислав Ружников провел в кресле очаровательной Искры и ее порочной ассистентки Лидии Волюптэ почти полный час. Обе хозяйки салона так хороши, что часы дорогой марки на их запястьях выглядят как подвязки. Вот Лидия убирает с лица Станислава, осторожно, чтобы не дай Бог не потревожить новую прическу, компресс, и мы видим сквозь зеркало слегка удлиненное лицо совсем еще молодого человека, юноши с упрямым подбородком, нежным ртом и римским носом, но единственно жестокий блеск его серых глаз оставляет тягостное впечатление. Не просохшие до конца волосы выглядят темнее оттого, что все еще мокры. Поэтому Ружников кажется самому себе проявляемой в зеркале фотографией.
