Далее шел черно-белый разворот - за столом, уставленным посудой и цветами в вазонах, сидели, позируя, мужчины и женщины. Кто-то приветствовал читателей "Пари-Матч" возможно давно истлевшей ручонкой, кто-то покуривал, улыбаясь серым ртом в объектив. Мне не было видно, что там про них написано, но я немедленно догадался, что предо мною представители истинного антисоветского и нонконформистского течений.
- Этот слева - Зиновьев, - принялась оглашать имена знайка "Соня".
- Зи-нов-ев, - словно эхо вымолвил я с благоговением.
- А это, - продолжала знайка, - Георгий Николаевич Волосянкин со своей Наташей (снимок был сделан так, чтобы не показать огромное пигментное пятно на лице автора антисоветского пасквиля "Три капли собачьей мочи для Булата"), в кресле - Веня Ерофеев...
- А это кто? - поинтересовался один из сыновей о человеке в белой рубашке и узком галстуке.
Мне приглянулись его тщательно уложенные волосы. Судя по возрасту, он носил прическу этого фасона, не изменяя ему, года, наверное, с 66-го. И Битлз, и Стоунз, и Скотт Уокер носили такие стрижки, а еще совсем забытый сегодня голосистый певец Пи Джей Проби...
- А это - Слава Лён, - отозвалась с дальнего стула баронесса, получалось, она этот журнал уже раньше видела, и, статься, может не раз.
- Кто он, Слава Лён? - спросил я баронессу, приблизившись. Я не мог решить, какую сигарету закурю - её "Пегас" или "Интер" павианистого Ревякина.
- Слава Лён знаменитый богемный поэт, - ответила Валерия Соренсен, кивая головой в ритм словам.
- Хороший?
- Нитиво, - она убрала с носа простенькие очки и начала массировать двумя пальцами переносицу, в точности, как мой приятель Клыкадзе. Поблагодарив её икательство кивком, я направился к дивану, где, шевеля пальцами в носках, если и стираемых, то явно в одном дагестанском тазу, наслаждался печатью Запада диссидентский кланчик Ревякиных.
Репортаж об авантюре с выставкой Сычева они уже освоили. Персоны, обыкновенно мелькающие на страницах рубрики "Gens" - "Людишки", всевозможные клоды франсуа, холлидеи, шейлы и бельмондо их не интересовали, отчасти потому, что для сереньких интеллигентов шоу-бизнес кончался на Визборе, отчасти, и это, пожалуй, главное, потому что их самих там не было. Как говорил картавый и некорректный Акцент: "Неграм по хуй какая музыка, им лишь бы на обложке была черная харя". К такому выводу Акцент пришел изучая английский в Харькове, решетчатом фильтре, хотя он частично не позволял белому отребью просачиваться в столичные ВУЗы, в растленный и отсталый Ленинград. Mama look a-boo-boo, Акцент!
