– Это все дядька устроил. Он пришел еще накануне вечером, шлепнул билет на стол и сказал, что завтра едем. Ректор, дескать, ждать не будет, он в какие-то края уезжает, в отпуск. Познакомишься, дескать, произведешь хорошее впечатление, и все – считай, что ты уже студент.
– А этот твой дядька тоже при этом институте? – спросил Пафнутьев.
– Теперь да. Он там главный завхоз, а ректор – его лучший собутыльник. А в институте восемнадцать тысяч студентов! Вся Африка, Южная Америка и даже остров Пасхи.
– Что?! И остров Пасхи?! – Пафнутьев от удивления откинулся на спинку кресла.
– Да, был один с острова Пасхи. Хороший парень. Темненький, но не черный, нет. В нашей группе учился. Мы с ним немного корешились.
– В гости не звал?
– Звал! – радостно выкрикнул Ющенко.
– Поедешь?
– Уже был!
– Далековато тебя носило, – негромко проговорил Пафнутьев, думая о чем-то своем. – Через Бразилию добирался?
– Через Чили.
– Это ж надо! – Пафнутьев покрутил головой. – Оставаться не предлагал?
– Звал.
– Почему же ты не остался?
– А! – Ющенко махнул рукой. – У них там такое строительство, что одного геодезиста на весь остров многовато. А у меня в Запорожье жена, дети, квартира.
– Перспектива.
– Да. И перспектива! С таким-то дядькой!
– Значит, как я понимаю, у вас в институте были на выбор красотки всех цветов радуги, – мечтательно произнес Пафнутьев.
– Так-то оно так. Но наши краше. Дядька мне подсунул такую девочку!.. Мы расписались на третьем курсе. А на четвертом у нас уже пацаненок был. Так что Африка отдыхала.
– А жилье?
– Дядька запихнул меня в один хороший строительный трест и сказал – если будешь хорошо себя вести, квартиру получишь, когда и не ждешь. А если ребеночка заведешь, то вообще!..
– А что значит «хорошо себя вести»?
– Не пить, к чужим женам не приставать, с начальством здороваться три раза в день.
– И что? Получил квартиру?
– Получил.
– Через два года?
– Через полтора.
– Хороший у тебя дядька.
– Не жалуюсь.
– Послушай, Костя, вот у меня есть снимок. Не твой ли дядька на нем в полный рост изображен? – Пафнутьев вынул из ящика стола большую фотографию и положил на стол перед Ющенко.
Павел накрыл ею портреты девочек, смотреть на которые Константин не мог. Он отворачивался, поеживался, отодвигал снимки в сторонку, не решаясь переложить их на стол к Пафнутьеву. А тот словно ничего не замечал и никак не реагировал на это.
На фотографии, которую Пафнутьев достал последней, были изображены все трое друзей, платформа вокзала, железнодорожные вагоны и проводница с представительным толстяком в просторном клетчатом пиджаке.
