Бригадир прикрикнул на рабочих:
– Отойти! Так, на счет три!
Лемпке вскинул голову и охнул как человек, наткнувшийся на давно потерянную возлюбленную. Секундой спустя его руки – горячие гнойные клещи, рассадник заразы – сомкнулись на наших шеях. Он провел нас мимо помощника, который шмыгнул в сторонку, так что мы оказались прямо перед каменным сооружением именно в тот миг, когда его полностью открыли.
– Раз… – выкрикнул бригадир.
Губы Лемпке раздвинулись в щель, когда он беззвучно повторил:
– Два…
Острые как бритва ногти Лемпке вонзились в мою шею.
– Три!
С этими словами рабочие откинули панели, предохранявшие бока и внутреннюю поверхность моста. Под ними оказался толстый слой промышленного уплотнителя, а под ним – слой соломы, и все это тоже с грохотом упало на пол. Вверх поднялось облако пыли и тысячи кусочков соломы. Рабочие прищурили скрытые за очками глаза, а сотрудники музея прикрыли лица руками. Только Лемпке ничего не предпринял, сияющими глазами взирая на то, о чем грезил восемнадцать лет жизни. Черная пыль залетела в его разинутый рот. Соломинка приземлилась прямо на глазное яблоко, но он даже не моргнул.
– Мост Киллахид, – прошептал он.
Таб кашлянул и отвернулся. Но я не смог. Я уже видел этот мост.
Вырезанный на стене в пещере троллей рисунок изображал этот самый мост, хотя художник не смог передать его несокрушимую мощь. Каждое изогнутое щупальце, каждый кривой коготь запечатлены так правдиво, что невозможно было оторвать глаза от их изгибов, и все они вели к отсутствующему замковому камню. Я не забыл главного персонажа, что был нарисован на стене, – огромного, как башня, шестирукого тролля с пустой глазницей и единственным рубиновым глазом.
Облака скрыли солнце, погрузив атриум в неожиданный полумрак.
– Боже, боже, боже, о да! – пробормотал Лемпке. – Возрождение Шотландии. А в сумраке выглядит гораздо внушительнее, правда ведь, юные шутники?
Тишину прорезал крик боли. Лемпке наклонился в ту сторону, откуда раздался крик, но не слишком энергично. Рабочий выдернул руку из трещины в камнях моста. Я увидел только пятно крови, а потом он прикрыл поврежденную руку.
– Он меня укусил! – завизжал рабочий. – Чертова штуковина меня укусила!
Остальные озабоченно сгрудились вокруг, оказывая помощь. Лемпке положил покрытые сыпью руки на бедра. Таб мотнул подбородком в сторону двери на выход, и мы смылись с места происшествия. Лестницу никто не сторожил, чему мы весьма обрадовались. Но мы двигались недостаточно быстро, чтобы не услышать последних слов Лемпке:
