За стариком следовала жена его и толпа плотников.
— Не дадим в обиду Михайлова! Не дадим! — закричали все.
— Он мне спас жизнь! — вскричал Гаарден, подняв тяжелый молоток, которым он вооружился.
— Он постоянно помогал нам! — прибавила Марта.
— Он вырвал мне больной зуб! — смело сказала Анна.
— Он вынул занозу, от которой я мог ослепнуть! — вскричал один плотник.
— Он одел моих шестерых детей! — прибавил другой.
— Он дал мне средства похоронить приличным образом мою старую мать! — сказал третий.
— Мы не выдадим товарища, который всегда обходился с нами ласково! — вскричали многие голоса.
— И который так часто угощал нас! — прибавил один плотник, который, судя по красному носу, был большой любитель угощений.
— Не выдадим! Не выдадим! — продолжали кричать плотники. — Михайлов честный человек! Мы все ручаемся за него! Коли его хотят судить, так пускай нас судят всех!
— Что это! — вскричал струсивший синдик. — Неповиновение начальству! Бунт! Возмущение!
— Нет, — спокойно отвечал благоразумный Гаарден. — Мы готовы повиноваться начальству, но пускай нас судят всех, а Михайлова мы не выдадим!
— Мейстер Блундвик! — продолжал кричать синдик. — Это обстоятельство может вам повредить! Я налагаю арест на всю вашу верфь! Уступаю большинству мятежников и удаляюсь, но не надолго, я вернусь сюда с целым баталионом милиции, которая усмирит бунтовщиков и овладеет зачинщиком, предводителем их, русским дикарем!
— Минхер синдик! — сказал ему Михайлов. — Подождите еще минуту, — потом, обратившись к плотникам, окружившим для защиты дом его, он сказал растроганным голосом: — Благодарю вас, друзья мои, за защиту, в которой я не нуждаюсь, по счастию. Уверяю вас, что маленькое недоразумение между мною и синдиком объяснится самым миролюбивым образом. Я не желаю, чтобы из–за меня вы возмущались против вашего начальства. Разойдитесь же по домам, а тебе, высокопочтенный минхер синдик, я готов открыть маленькую тайну, если тебе угодно будет войти ко мне в дом.
— Ага! Струсил теперь! — вскричал торжествующий синдик. — Или не хочешь ли ты завлечь меня в свою хижину, чтобы задушить меня? Не тут–то было! Меня не проведешь; я с тобой иначе разделаюсь, когда со мною будет баталион нашей милиции.
— Пожалуй, — возразил Михайлов, улыбаясь.
Видя спокойствие русского плотника, товарищи его отступили и с изумлением смотрели на него. Толпа расступилась, чтобы пропустить синдика, который, пройдя несколько шагов, остановился как вкопанный.
