— Не отопрусь и не хочу отпираться, — спокойно возразил Михайлов. — Голландия хвалится своей свободой, следовательно, каждый из жителей ее имеет право делать то, что ему кажется выгоднейшим. Я никого не обманывал, никого не смущал, но приглашал в Россию, нуждающуюся в опытных и искусных ремесленниках, людей, которые казались мне таковыми. Пусть каждый из этих людей передаст тебе условия, которые я им предлагал, и ты увидишь, что я поступал прямо, благородно. Весьма многие из голландцев переселяются во Францию и Англию, однако ж никто не находит в том чего–либо предосудительного.
Ответы Михайлова были так решительны и основательны, что синдик терялся все более и более.
— Ох! — сказал он после минутного молчания. — Простой плотник не может ни тратить столько денег, ни покупать кораблей, ни приглашать ремесленников в свою отчизну. Стало быть, ты либо тайный агент, либо шпион, либо другой какой опасный человек, и я нахожу необходимым учинить обыск в твоей хижине и завладеть всеми твоими бумагами, если ты сам не признаешься добровольно!
— Слушай, синдик! — сказал Михайлов. — Я останусь в Саардаме еще день или два, не более. Если ты хочешь знать, кто я, то обратись к русскому посланнику в Амстердаме, но я ни за что не позволю тебе обыскивать мое жилище!
— Не сопротивляйся! — сказал синдик, пятясь назад из осторожности.
— Я сказал и повторяю, что никто без моего позволения не войдет в мой дом. Затем прощайте.
— Так мы силою возьмем то, в чем ты нам отказываешь! — вскричал синдик, пятясь все более и более назад. — Вперед, господа! Вяжите непослушного!
Громкий ропот и шум, послышавшийся в толпе, заставил синдика оглянуться.
Когда собравшиеся работники услышали, что синдик приказывает вязать великодушного товарища их, то многие из них закричали, что никому не позволят обидеть Михайлова.
Несмотря на то, подоспевшие на помощь синдику солдаты, вероятно, напали бы на хижину Михайлова, если бы прибытие новых лиц не дало делу другой оборот.
