– Пила!
Не обращая внимания на усталость, которая снова накатила на нее после очередного «колдовства», Рил со всех ног рванула к дому.
* * *
Когда Таш выскочил на улицу, глазам его предстало абсолютно нереальное зрелище – по всему поместью самым наглым образом разгуливали какие-то вооруженные типы, и никто им не мешал. Не зная толком, что ему думать, Таш первым делом направился в казармы, чтобы поинтересоваться, чем занимаются его воспитанники, в то время как толпа чужаков вдребезги разносит поместье.
Воспитанники занимались тем, что умирали. Их, как беспомощных щенков резали в их собственных кроватях около двух десятков княжеских дружинников.
Тех, кого он учил всему, что знал сам. Тех, кого он подобрал на улице и сотворил по своему образу и подобию. Тех, кого считал своими детьми. Убивали в их собственных постелях какие-то суки.
Таш вытащил мечи и сделал несколько шагов по направлению к ближайшему дружиннику.
Ему показалось это странным, но они совсем не ожидали нападения, хотя, к их чести, довольно быстро сориентировались в ситуации. Правда, им это мало помогло. Разве что умереть не как беспомощное стадо баранов, а в соответствии со всеми правилами воинского искусства. Они честно старались победить пляшущего между ними одинокого изгоя, показывали выучку и сноровку, брали его в кольцо и зажимали в клещи. Возможно, если бы ситуация не была такой дикой, Таш и снизошел бы до того, чтобы поиграть с ними подольше, но он был слишком зол в данный момент, и потому все кончилось очень быстро.
Дружинники полегли все до одного, но Ташевы ребята так и остались лежать в своих постелях. Внутренне холодея, он медленно пошел мимо длинного ряда кроватей, пытаясь определить, есть ли живые. В эту секунду раздался какой-то резкий потусторонний звук, от которого невольно захотелось спрятаться, как в детстве, под одеяло. Таш размазанным вихрем крутанулся вокруг себя, пытаясь определить, откуда он идет, но безуспешно. Он шел отовсюду и ниоткуда. Зато после него возникло некоторое шевеление на кроватях и, к великому облегчению Таша, с некоторых из них стали вскакивать его подопечные. Он рявкнул на них, аки не жравший пару месяцев дракон, и велел немедленно выметаться на улицу, чтобы начать, наконец, отрабатывать свой хлеб.
Сам выскочил впереди всех и с неимоверным облегчением увидел, что события перестают напоминать бред сумасшедшего в малярийной лихорадке, а возвращаются к привычной логике. Кое-где по поместью уже бегали его защитники в одном исподнем, а то и вовсе полуголые, но от этого не менее опасные, в чем дружинники имели удовольствие убедиться.
