— Для чего?
— Для занятий научной этнологией, — сказал Демарш. — Тем, что вы умеете лучше всего.
— Я не понимаю.
— Это непросто объяснить.
— Не уверена, что хочу объяснений. Вы сказали, что у меня есть выбор? Я не хочу иметь с этим ничего общего.
— Я понимаю. Верите или нет, но я вам даже сочувствую, мисс Стоун. Если бы всё зависело от меня, я бы оставил всё как есть. Но я не думаю, что Бюро в целом будет довольно вашим решением.
— Вы сказали, что у меня есть выбор…
— Есть. Но он есть и у моего руководства. Они могут, скажем, переговорить с вашим издателем, или рассказать канцлеру о ваших академических достижениях в свете истории вашей семьи. — Он увидел выражение её лица и поднял руки. — Я не стану утверждать, что это неизбежно. Я лишь говорю, что вы рискуете, отказываясь сотрудничать.
Она не ответила, не смогла найти слова для ответа.
— Мы не говорим о физическом труде на какой-нибудь штрафной ферме, — добавил он. — Это будет работа, к которой вы готовились, и, в конце концов, это всего лишь шесть месяцев в долгой карьере. Многих людей просят пожертвовать для своей страны гораздо бо́льшим.
Пожалуйста, подумала Линнет, не начинай говорить о войне, о благородной смерти. Это будет невыносимо. Однако Демарш, казалось, почувствовал её реакцию. Он замолчал, уставившись на неё неподвижным взглядом.
— Для чего Бюро мог понадобиться этнолог? — спросила она. Причём женщина — но этого она не стала говорить. Это было не в её характере.
— В основном, мы хотим, чтобы вы написали анализ иностранного поселения — их нравы и табу, кое-что из их истории.
— За шесть месяцев?
— Нам нужны наброски, а не диссертация.
— Разве этого нельзя просто прочитать в книгах?
— Не в этом случае, нет.
— Это будет работа в поле?
— Да.
— Где? — Наверняка это как-то связано с войной, подумала она. Новая Испания, почти наверняка.
— Вы согласны сотрудничать? — спросил Демарш.
— Вместо того, чтобы потерять пожизненный контракт? Вместо обвинений в преступлении на каком-нибудь тайном процессе?
— Вам лучше знать.
— В подобных обстоятельствах что я могу сказать?
Демарш прекратил улыбаться.
— Вы можете сказать «Я согласна».
Слова. Ему, оказывается, нужны слова.
Линнет смерила его долгим презрительным взглядом. Демарш никак не отреагировал, лишь пассивно смотрел в ответ. Его униформа была свежа и опрятна, и от этого почему-то пугала ещё больше. Её промоченная дождём одежда воняла мокрой шерстью и поражением.
Она опустила голову.
— Я согласна, — произнесла она.
