— Забавно! — пустил из трубки колечки дыма Тарасевич.
— Это не все. — Поэтесса продолжала обращаться исключительно к самовару. — Я приехала в больницу вместе с главным редактором. Нам сказали: да, такой-то лежит в морге, когда будете забирать труп? «Погодите вы с трупом! — отмахнулась я. — Нам надо решить вопрос с некрологом». — «Надеюсь, больше-то опровержений не будет?» — спросил редактор. «Нет», — заверила я. На следующее утро появился замечательный некролог. Но!
Поэтесса подняла вверх указательный палец. Все присутствующие уставились на ее отточенный наманикюренный коготок.
— Выяснилось, что в этой больнице лежал еще один человек с фамилией Гельманд, он-то и дал дубака, вполне официально. А мой Гельманд продолжал лежать под капельницей в отдельной палате. Едва ему доставили свежую газету, как он вырвал из своего тела все трубки и прямо в шлепанцах и пижаме помчался в редакцию, сшибая пешеходов и легковушки.
— Не хило! — пустил еще одно кольцо дыма Тарасевич.
— От такой новости заколбасит почище, чем от самой дурной кислоты, — согласился Гамаюнов.
— Просто сплющит, — добавил Бижуцкий.
— Что же было потом? — спросил Сатоси.
— А вы угадайте, — усмехнулась поэтесса, не спуская глаз с самовара.
— Я думаю, что редактор его просто убил, — высказался Олжас, глотнув рисовой водки. — Чтобы больше не писать никаких опровержений.
— Нет, не так. Опровержение появилось вновь, на сей раз крупными буквами, в редакторской колонке. А вечером у меня раздался звонок, и несчастный редактор огорченно спросил: «Слушай, Зара, чего же твоего козла Харон туда-сюда возит, никак ни к какому берегу не пристанет? Кончится это когда-нибудь или нет?» Редактор находился на грани нервного срыва. Я, чтобы хоть как-то скрасить его мучения, пригласила редактора к себе. Но мой муженек тоже находился на этой грани. Утром он вновь сбежал из больницы и примчался домой, радостно потрясая газетой с опровержением. Увидев меня с редактором в одной постели, упал на пол и больше не поднимался.
— Третий некролог выдался лучше предыдущих? — полюбопытствовал Тарасевич.
— Третьего не было. Редактор решил больше не рисковать. Он просто написал в газете, что всем сообщениям о смерти господина Гельманда, а равно и опровержениям об оных, верить исключительно со слов покойника, и умыл руки. Позже он стал моим мужем.
— А Гельманд? Так и умер без некролога? — спросил Бижуцкий.
— Почему умер? — пожала плечиками поэтесса. — Живет в Штатах, ездит на инвалидной коляске. Думаю даже, что после всего этого он стал вечен и уже никогда не умрет. Как Агасфер.
