Левонидзе лениво потянулся, взял со стола папку, вытащил лист бумаги и передал его Алексею.
— Это копия. Заявление в милицию вашего брата. В нем говорится, что во время драки он стоял в стороне, а того парня по голове ударили именно вы.
Полковник, нахмурившись, прочитал бумагу. Потом бросил ее на столик, но она не долетела, а плавно спланировала на ковер. Никто поднимать не стал.
— Но ударил-то, кажется, действительно я, — промолвил Алексей. — И потом, давайте сделаем скидку на молодость. На будущую карьеру, которая может в одночасье рухнуть.
— Но ваша карьера при этом никак не учитывалась, — холодно заметил Левонидзе и выудил из папки другую бумагу. — Хорошо. Вот еще один документ. О добровольном сотрудничестве Владимира Топоркова с органами внутренних дел. Собственноручно написано, число, подпись.
Бумага перелетела к Алексею, тот лишь пробежал ее взглядом и отправил на ковер к первой.
— На меня так давили, что я вынужден был это написать, — произнес Владимир. — Но какое это имеет значение? Через полгода я уже служил на Дальнем Востоке и об этой промокашке даже не вспоминал. Вы что же, решили меня в дерьмо окунуть, да еще в перьях вывалять? Какие у вас еще козырные тузы в рукаве?
— Есть немного, — отозвался Левонидзе. Новая бумажка была отдана Алексею. Георгий откомментировал: — Эта организация, с которой изъявил свое желание иметь контакты гражданин В.Топорков, куда серьезнее — Комитет государственной безопасности, датирована она 1976 годом, а псевдоним автором выбран сразу трехзвездный — «Полковник», хотя наш фигурант в то время был на три воинских ранга ниже званием. Очевидно, оч-чень, оч-чень хотелось видеть себя именно с такими погонами. Но настоящим полковником, как поется в песенке, стали все же вы, а не ваш брат.
Некоторое воцарившееся молчание прервал сам Владимир.
— Я объясню, — сказал он, обращаясь к Алексею. — Наша часть располагалась недалеко от границы, и это была необходимая мера. Кроме того, я ведь в политотделе работал.
— Да мне плевать! — отмахнулся тот. — Все равно я тебя люблю.
Очередная бумажка присоединилась к прежним. Они лежали на ковре, словно опавшие с Древа жизни листья. А может быть, это было Древо познания Добра и Зла, что, впрочем, одно и то же.
— Великодушный вы человек, Алексей Викторович, — усмехнулся Левонидзе. — Вам бы не по артиллерийской, а по церковной части служить. Вас не смущает даже то, что в архивах Конторы было обнаружено некое донесение, в котором вы характеризуетесь как крайне неблагонадежная, в политическом смысле, личность. Стоит ли говорить, каким псевдонимом оно подписано?
