— Мне довелось как-то пробовать, — подал голос Левонидзе. Ему надоело глядеть в окно, тем более что бадминтонисты уже ушли, а на их месте каменным монументом стоял пианист, скрестив на груди руки. — Ужасная гадость!
— Так другого же ничего не было, — откликнулся Владимир. — Почти сухой закон, помните то время? Так вот. Приезжаем утром на полигон. Николай стоит по правую руку от меня, Леша — по левую. Три богатыря. Я, как средний брат, в центре. И ладони ко лбу — всматриваемся вдаль. Картина Васнецова.
Тут я отметил про себя одну детальку, но промолчал, а Алексей поправил брата:
— Конечно, у нас были бинокли, дальномеры и все такое прочее, но это не важно. Володька пошел сам корректировать огонь и командует батарее: пли!
— А там, в степи, как на грех с раннего утра отара овец паслась, — продолжил Владимир радостно. — И чабаны на лошадках. Ну, бывает, не разглядел спьяну. Или азимут перепутал. Не помню. Но факт тот, что дали залп из всех орудий прямо по баранам, включая чабанов. Николай смотрит в бинокль, побледнел весь и передает окуляры Алексею. Молча. Тот тоже становится сначала белым, а потом красным, как алые маки Иссык-Куля. Я спрашиваю: что видно?
— А я отвечаю: вижу баранов, — подхватил Алексей. — Тут Николай мне: что они делают? Я: бегут. Николай снова: а пощади? Я: скачут впереди них. Он: ну а чабаны? Я вожу биноклем, людей нигде обнаружить не могу. Потом, наконец, Нашел, отвечаю: вижу чабанов, несутся впереди лошадей в сторону китайской границы. Так они, между прочим, и пересекли с испугу государственную границу СССР, их потом в Китае отлавливали. Но, слава богу, никого не убили, кроме десятка два овец.
— Однако скандал вышел большой, — заключил рассказ Владимир. — Местное начальство на дыбы встало, националисты в то время уже начали поднимать голову. Николаю выговор, Алексея отстранили от должности, мне грозило понижение в звании. Я тогда места себе не находил. Как же так? Вся моя жизнь с армией связана, а теперь что — увольняться? Вот в те дни казалось — весь мир рушится. Из-за какого-то пустяка, из-за неправильной наводки — крах. Я терял одну из главных ценностей в своей жизни. И не думал в то время о чабанах, которые ведь тоже потеряли «свои ценности», а приобрели, возможно, шок на всю жизнь? Но… прошло время, разобрались, все уладилось. И теперь этот эпизод воспринимается всего лишь как анекдот. Вот вам и шкала ценностей: для одних это десяток баранов, для других — погоны, для третьих — еще что-нибудь. И может быть, к старости мы настолько изменимся, что у нас уже вообще не останется никаких ценностей, и даже гибель России будем воспринимать с усмешкой, как тот же анекдот со стрельбой по чабанам и отаре.
