— Вам разве от огня не больно?
— А разве это настоящая боль? Можно ли ее сравнить с чувством сына, лишенного не только материнской, но и отцовской любви? Ведь два отца — значит, ни одного.
— Э-э, нет-нет, подождите! — возразил Николай Яковлевич. — Все мы Максима очень любим. И он официально считается моим сыном. Носит мою фамилию. Александр Сергеевич для него просто «дядя».
— «Дядя», — повторил я. — А чем же занимается ваш любимый племянник?
— Учится в привилегированном колледже, — сухо отозвался Маркушкин.
— У него некоторые сложности, — подсказал Николай Яковлевич. — Знаете, переходный возраст, то-сё, девочки, ночные клубы… Словом, молодежь развлекается.
— Короче, он предоставлен самому себе.
— Я намерен отправить его на учебу в Лондон.
— Вряд ли это поможет. Сказано же: грехи отцов падут на детей. Ваш сын наркоман. — Теперь я обращался только к Нине: — Вы виноваты в этом в первую очередь. Пока он был маленький и ничего еще не понимал, можно было продолжать развлекаться и жить в собственное удовольствие. Но ребенок — не собачка. Кроме души, у него есть и такой инструмент как разум. Он впитывает в себя окружающую действительность, и когда детские иллюзии входят в противоречие с конкретными реалиями, разум подвергается быстрой и неизбежной коррозии. Отсюда и все вытекающие последствия. Кто-то из вас открыл ему глаза на истинное положение дел. Причем сделал это намеренно.
В это время в комнату вошел и Жан, ведя за руку упирающегося Максима. То ли он еще не проснулся окончательно, то ли не отошел от своих «ночных гульбищ».
— Вот ч-черт! — вырвалось у Николая Яковлевича. На аристократическом лице Нины напряглись скулы. Маркушкин втянул голову в плечи, как-то съежился. А Бижуцкий невозмутимо осушил свой бокал. Юноша прошел мимо матери, даже не взглянув на нее, и плюхнулся в свободное кресло.
— Вся семейка в сборе, — осоловело произнес он. — Даст мне какой-нибудь гад здесь выпить или нет?
— Ну, Александр Анатольевич, удружили, — промолвила Нина. — Теперь я точно знаю, что вы скорее негодяй, чем волшебник.
— Спасибо. Я догадываюсь, кто сказал вашему сыну правду. Возможно, он же пристрастил Максима к вину и травке. Зачем? Чтобы нанести удар в ваше сердце. Все тройственные союзы рано или поздно распадались. Это месть за собственное поражение.
— Но кто, кто? — Впервые Нине изменило хладнокровие, она даже вскочила с кресла.
— Однако… — пробормотал Николай Яковлевич.
— Чепуха какая-то на постном масле! — выразился Маркушкин.
