– Мне нет никакой причины вредить тебе, – сказала она. – Однако я бы сделала все, чтобы сбежать из тюрьмы. Принесла бы в жертву тебя, твоего ребенка и твою семью… что угодно – лишь бы освободиться. Но я тебе не враг.
Я внимательно посмотрела в ее серые глаза, сияющие на фоне бледной фарфоровой кожи. В них светилась холодная уверенность человека, не страдающего сомнениями.
– Я просто использовала ненависть твоих истинных врагов, применила ее в качестве рычага и сломала преграду, сделанную твоими товарищами-якорями.
Наблюдая за ее странной аурой, я нашла в себе силы ответить:
– Называй себя, как хочешь. Ты разрушила мою жизнь. Убила родителей Питера. Забрала у меня мужа. И подвергла опасности моего ребенка.
Гудрун прищурилась и вскинула руку.
– Хватит литаний. Я не повинна в твоих злоключениях.
– Твое заклинание…
– Да, это было мое заклинание, но мой помощник…
Последнее слово она произнесла неуверенно, вероятно, не найдя правильного эквивалента из своего родного языка.
– …твой брат, позволил себе вольности, выполняя мои указания. Джозеф хотел навредить лично тебе. У меня такого желания не было.
Она пожала плечами, подчеркивая, что излагает очевидное.
– Я намеревалась заставить Джозефа распределить останки его любовницы в точках Древа Сефирот. Для завершения заклинания мне требовались горящие тела. Я предполагала, что он совершит жертвоприношение демону Асмодею в крематории. Но он решил отомстить тебе, устроив пожар в заведении родителей твоего мужа.
Она положила руки на колени.
– Повторяю, я не стану лгать тебе. Если бы для обретения мной свободы потребовалось сжечь всю Саванну у тебя на глазах, я бы сделала это, не моргнув глазом. Но в действиях Джозефа не было необходимости. Его обуяла злоба, и я очень сожалею, что не держала поводья покрепче.
Горе притупило во мне чувство опасности.
– Значит, все прошло отлично, – саркастически подытожила я. – Тогда зачем ты здесь? Вряд ли ты явилась просить у меня прощения.
Гудрун расхохоталась, и в моем воображении сразу возник образ немецкой пивной с оружием, развешанным на стенах.
– Что-что? Я давно потеряла нужду в слащавых выражениях!
Ее лицо опять превратилось в безразличную маску, и только приподнятые уголки губ выдавали ее недоумение.
– Нет, я не ищу твоего прощения и не пришла умолять о мире.
Ведьма заговорщически наклонилась ко мне.
– Я способна сокрушить тебя и твою хлипкую магию одной мыслью.
Она помолчала.
– Ты мне не веришь?
Пока что наша беседа не оправдывала моих ожиданий. Я покраснела, стиснула кулаки и уставилась на побелевшие костяшки пальцев. Мне были противны угрозы, они мне безумно надоели, будь они обоснованны или нет.
