— Готовить никогда не любила… Бабушка старалась меня приучить. Она была мастерица. Как ни придут мои подружки, все норовила им пирожки подать. А я злилась. Мне казалось, люди много лопают. Что ни гости — иного занятия нет, как за стол. Даже у дипломатов — званный обед, завтрак, ужин… Сказки читаешь, и там угощенье, скатерти-самобранки… Мишки, зайки на мед и морковку зовут.
— Им бы в шахматишки сыграть, в козла, — пошутил я.
— Тебе смешно. А я только выросла, тогда поняла: все простое человечно, все необходимое важно, доброе незаменимо… Да сама не увлеклась. Деловая шибко стала, динамичная. Все некогда… Мои обижались. А я два-три десерта усвоила, на показ, на случай гостей. Остальное готовое, покупное. Скучно было время на это…
— Самый увлекательный писатель кроме книжек о мушкетерах поваренную книгу сочинил, вдохновенно и талантливо.
— Я не талантлива.
— Хочешь, расскажу об одном великом поваре? Их называли когда-то великими, как поэтов, орденами одаривали. Потом настойчиво, многие лета в земных людей вколачивали аскетизм, проще говоря, терпимость к нищете, голодухе. Пекари художники понемногу стали привыкать к ущербности своих талантов, некой потаенной саркастической вредности…
— Расскажи.
Она, словно бы нехотя, кивнула.
— При одном короле, — начал я, пока еще смутно представляя, что было дальше при этом одном короле, — жил когда-то великий повар. Но сначала никто не знал, какой он великий… Поэтому люди ели…
— Консервы? — грустно догадалась она.
— Их тогда не умели делать, жести не было. И даже такого чудесного молдавского не было, тучка моя пасмурная… Подвинь, пожалуйста, я тебе долью… Замечательное «Каберне»… А ели они пустое вареное мясо, тягучий пресный хлеб, кашицу из муки… Хилый король, хилые мысли. Хилые дела в королевстве.
Но был у короля садовник, а у садовника — подросток сын по имени Коламбель. Целые дни он что-то варил в котелке на поляне у сторожки садовника. Варил, остужал, пробовал деревянной ложкой, вдыхал аромат и почти всегда выливал в канаву, на радость мухам и пчелам…
Она слушала меня, чуточку захмелев от вина и, кажется, ощущения покоя. Отуманенные глаза ее были добры и доверчивы, как у девочки, слушающей сказку.
— Но вот однажды короля укусила пчела. Он еще не успел закричать от боли, как рядом появился некий доброжелатель и рассказал, по чьей вине в саду разгулялись пчелы. Разгневанный король побежал в сад и замер на месте. По саду плыл божественный аромат. И человек в одежде прислуги мешал в котелке над огнем варево, легкий туман от которого хотелось вдыхать и вдыхать, и радоваться ему и смеяться.
