«Неизвестным хищником, по моему недосмотру, зарезаны все куры. Под сеткой вольера подкоп. Найдены в лесу перья, кровь, лапы. Выданы Шмакову для кухни 8 тушек, остальные похищены, вероятно, лисицей».
Дважды еще попадаются в книге записи красным цветом.
«Выдано Шмакову по настоянию Шмакова, Лосина, Волкова по случаю дня рождения последнего две бутылки водки, вино „Каберне“ четыре бутылки…».
Последняя запись от пятого июня, то есть ровно за две недели до нашего полета. В ней выдачи нет.
Наконец, где они, эти люди?
На кого бросили «товарные ценности», как названо в бумагах?
Об этом не хочется думать.
* * *
Третья амбарная книга посвящается оранжерее.
Кроме книг и накладных в столе две тугие пачки приемных, актов на машины, спальные вагончики, трубы, генераторы для ветровой станции, генераторы для котельной, кирпич в контейнерах, доски в контейнерах, паркет, бетонные плиты, стекло, цемент, гудрон, краски, мастику, алюминиевые рамы, двери, лампочки, провод, выключатели, рубильники, холодильные шкафы, буфетные мойки, унитазы, ванны чугунные эмалированные, плитки отделочные, клеи, гвозди, сварочный аппарат, электроды, распиловочные, строгальные, сверлильные станки.
Первый такой акт был помечен прошлым годом пятого апреля. Первый акт на спальные вагончики. Они до сих пор стоят у навеса, и до сих пор, если войти, пропитаны запахом табака.
В тумбочке стола я нашел папку строительных планов и чертежей.
* * *
В нашей комнате появился обеденный стол. Вернее, появилась на казенном столе — свежая скатерть, посуда, ложки, вилки, фарфоровый чайник, салфетки. На завтрак обычный складской набор. Что-нибудь из консервов, печенье, масло, варенье, сахар.
Она меланхолично мешала в стакане чай, заваренный до хмельного привкуса. Вид у нее по-прежнему грустный.
— Почитай на досуге амбарные книги, — сказал я. — Живые тетради.
— Живые?…
Снова у нее какой-то особый надрывный смысл в этом нечаянном слове.
— Тебе не угодишь, капризная моя. По книгам видно, люди сюда придут. Обязательно придут.
— А что будет сегодня, завтра, послезавтра?
— Сегодня я займусь инкубатором.
— Зачем? — в голосе недоумение.
— Другие не успели. Всё приготовили, а недоделали.
— Тут многое не доделано…
— Тебе не нравится жареный цыпленок? Или, например, удивительный омлет «Монако»?
— Монако? — в голосе ни удивления, ни интереса.
— Такой омлет с мандаринами.
— Я что-то не видела в зимнем саду мандаринов.
— Ты пока ничего не хочешь видеть.
— Цыпленок вырастет через несколько месяцев. Планы твои надолго. Я так не могу, не умею… домой хочу.
