До сих пор Конрад боялся своего хозяина. Теперь этот страх исчез. Кнут Бранденхаймера по-прежнему частенько прохаживался по широкой спине Конрада, но он на это почти не реагировал — наказание превратилось для него в привычную бессмысленную процедуру.
Теперь Конрад знал, что вечно так продолжаться не будет. Таким было его прошлое, но не будущее.
Он был уверен: что-то непременно должно произойти. Может быть, не так скоро, не в этом году и даже не в следующем, но произойдет обязательно.
— Я спросила о тебе у отца, — сказала Элисса. Она всегда надевала накидку, независимо от времени года. Обычно она расстилала ее на земле, чтобы не запачкать одежду. Конрада же грязь и сырость никогда не беспокоили.
Стоял месяц воргехайм, середина лета, они только что искупались в реке и грелись на утреннем солнце.
Свой лук, который Конрад сработал сам с помощью кинжала, он положил рядом. Секунда — и он будет у него в руках, еще одна — и стрела ляжет на туго натянутую тетиву. Впрочем, летом зверолюди нападали редко; последний раз он видел этих тварей уже несколько месяцев назад.
Конрад смотрел, как Элисса расчесывает волосы; они стали длиннее, а она — старше.
— Что спросила? — с непонятной тревогой поинтересовался он.
— О твоем происхождении, — ответила она.
Внезапно у него забилось сердце, словно он увидел хищника, подкрадывающегося к ним. Схватив кинжал, он крепко сжал рукоять.
Она взглянула на него и улыбнулась. Это была одна из ее недобрых улыбок. Характер Элиссы вообще не отличался миролюбием. Она бывала очень капризной, ее настроение могло резко меняться, причем без видимых причин. Иногда, переехав через мост, она внезапно поворачивала лошадь и молча уезжала; иногда не привозила еду и даже не удосуживалась объяснить причину этого; иногда за все время, пока они были вместе, она произносила от силы одно-два слова.
— Ты ведь ничего не знаешь о своем прошлом, — сказала она. — Но мой отец знает все, что происходит в его долине. — Она улыбнулась, — Или почти все.
У Конрада застучало в висках. Он вспотел, но не от жары. Ему и хотелось узнать, что скажет Элисса, и было страшновато выслушать ее.
Они уже не раз обсуждали этот вопрос, придя к выводу, что Конрад никак не может быть родственником своего хозяина. Но кто же он тогда? В деревне не было такого человека, с которым обращались бы как с рабом. Даже Вильгельм Кастринг, богатейший человек, платил своим слугам жалованье и не распоряжался ими, как имуществом.
