— Если бы я знал? Я не являюсь поклонником легенд о Потустороннем божестве. Она слишком привлекательна, и у меня вряд ли получиться прятать ее в той пещере, тем не менее, Слюда, могла бы простить меня, если я попрошу разрешения остаться ей здесь.
— Так спрячь ее! — трубил Мариус.
— Это легче сказать, чем сделать, старый друг — ответил Гидеон. Мариус привык брать, что хотел, и держать, то, что он взял. Бог Леса не сможет понять совесть. Он был Богом Изобилия, существом земли и всей ее щедрости, повелителем лесных нимф, опекуном Древних, он был сам себе хозяин.
За ним не следили наблюдатели, не контролировали его каждое движение. Он был правителем своих владений.
— Это только вопрос времени, наблюдатели обязательно обнаружат ее — продолжал Гидеон.
Это совсем другое, Мариус. Я такого никогда не испытывал, с тех самых пор, как Боги прокляли меня вместе с совестью. Будет лучше, если она уедет сейчас, прежде чем это перерастет … в нечто большее, я не перенесу, если проиграю.
— Женщины! Проклятие богов!
Гидеон улыбнулся. — Вы так говорите, потому что еще не встретили свою родственную душу — ответил он.
— Возможно и так, согласился кентавр, но я знаю одну вещь, мой сексуально озабоченный друг, если я кого — либо и встречу, то не позволю ей уйти, и меньше всего из-за совести.
Рианнон приняла горячую ванну и смыла все следы от прогулки. Она аккуратно сложила свое темно-красное шелковое домотканое платье и повесила на спинку искривленной скамьи в выбранной ей палате. Было уже поздно, и Гидеон еще не вернулся. Она не видела причины, чтобы спать в прекрасном платье, так как в ее распоряжении было много другой одежды. Вместо этого она выбрала тонкую шелковую ночную сорочку из газа, которую нашла в платяном шкафу, такую прекрасную, как будто тутовые шелкопряды пряли ее, даже мурашки побежали по коже оттого, что она будет в ней спать.
Вскоре она задремала. Сначала, она спала глубоко и спокойно, единственное, что тревожило ее сон, это нарушенное условие Гидеона.
Сон был внушающими страх, пугающими видениями. Странно, она не могла разобрать то, что происходило в них, только ноющие чувство от плохого предзнаменования и неловкости, которая всегда идет с чувством вины. То, что беспокоило ее в ее снах, заговорило.
Слабый свет от свечей в фонарях, висевших на цепях около кровати, почти догорели, освещая ее лицо ярким золотистым оттенком. Она не погасила их. Все было нормально, пока полумрак не отбросил тень на ее тело.
